«Если кто-то видит в «Рефракции» украинскую тему, я не возражаю»: интервью с художницей Карлыгаш Кансейт о новой персональной выставке

В Шымкенте, в арт-пространстве «KIIZSPACE», проходит персональная выставка известной художницы Карлыгаш Кансейт – «Рефракция». Главная ее особенность буквально очевидна – все работы выполнены в желто-синих цветах.

С чем это связано, как родилась эта серия, какова ее концепция и значимость в творческой биографии автора – об этом и многом другом Art of Her поговорил с художницей после открытия выставки.

Карлыгаш, с чего началась эта серия, что стало отправной точкой?

Началом можно считать картину «Прикосновение», где в желто-синих цветах был изображен туркестанский мавзолей имени Яссави. Работать над ней я начала осенью 2021 года.

В своих работах я люблю упрощать, убирать все лишнее, доводить до совершенства. Условно толчком стала работа на Кипре (прим. ред. – Карлыгаш Кансейт участвовала в международном симпозиуме на Северном Кипрев 2019 году и выставлялась там в 2020 году), где я писала замки в минималистическом стиле. Мне это сильно понравилось, и я решила продолжить использовать такое художественное решение. Когда стала думать, что именно изобразить у нас, сразу возникла мысль о туркестанском мавзолее: ну как его не написать?!

Писала работу месяца три-четыре. Помню, как очень долго искала композицию. Стремилась к лаконизму линий – я люблю минимализм, но чтобы там было все. А цвет выбрала контрастный.

После решила использовать минимализм цвета на симпозиуме в Узбекистане, когда писала самаркандские памятники. И, конечно, продолжала писать в таком духе туркестанский мавзолей в разных ракурсах. И не только его. В общем, было ощущение, что из меня это «прёт», а когда это так, надо выплескивать. Так появилась моя желто-синяя серия.

А какая была идея?

Идея прикосновения. Прикосновение прошлого с настоящим. Прикосновение к древности. Туркестанский памятник – 14-го века. А мы живем в 21-м и все равно прикасаемся к прошлому. Прикосновение к святыне, прикосновение к духовности – вот это я имела в виду.

Обращение к духовной тематике – отражение твоего внутреннего этапа развития?

Я не могу сказать, что оно у меня появилось недавно. Интерес к духовной сфере у меня давно. Я серьезно обратилась к религии где-то в лет 25. Прямо очень сильно «ушла» в нее. Помню, когда еще многие не держали оразу, я держала.

Но в какой-то момент я поняла, что становлюсь человеком не от мира сего, что мне надо возвращаться и жить в мире. Я стала менее аскетично подходить к ритуалам и в целом к внешней стороне религии. Я знаю, что Бог находится в моем сердце. И это главное, что я должна знать и помнить.

Ну и даже без таких личных внутренних причин как было не обратиться к этой теме, если мы живем в Южном Казахстане?!

А раньше ты рисовала мавзолей?

Конечно. Но в другом стиле. Были разные варианты – и реалистический, и абстрактный. Я давно и не раз обращалась к этой теме. В новой серии хотела показать прошлое в современной стилистике. Чтобы было такое восприятие и понимание, что жить надо настоящим.

Я вообще часто говорю и стараюсь выразить в своих работах, что нужно идти в ногу со временем. Чтобы все успеть. Если будешь все время в прошлом, останешься там. Если будешь говорить о каких-то мечтах, можешь никогда их не достигнуть. А в настоящем надо продумывать все не на пять шагов вперед, как всегда говорят, а на 50. Тогда ты сделаешь что-то новое.

Вообще задача художника, я считаю, в том, что он должен показать новое видение, новое мышление, менять мышление зрителей. Если не полностью менять, то хотя бы посеять какое-то зерно. Так что эта серия работ не только передает мое внутреннее состояние, видение мира, но и содержит посыл зрителям.

Сколько всего работ в новой серии и сколько представлено на выставке?

Всего их на сегодня около 30. На выставке представлены 16. Большая часть из них изображает туркестанский мавзолей.

С чем связан выбор двух цветов картин?

Сам цвет, психология цвета иногда диктует тематику. Мне говорят: почему ты не возьмешь, к примеру, серый с розовым или каким-то другим. Я говорю: оно читаться не будет. Мы привыкли связывать с цветами определенные вещи. Например, мы не можем пить напиток голубого цвета. Нам кажется это странным.

Так и здесь. Если я холмы пишу в желтых и зеленых тонах, то понятно, что это земля, это природа. А здесь они не дадут нужного восприятия. Синий же придает ощущение воздушности пространству и архитектуре.

В синем также видят символ духовности, возвышенности.

Да. Желтый же ассоциируется со светом, свечением, душой, пространством, воздухом. То есть я не просто эти цвета использую. Я эти вопросы тщательно продумываю.

И чисто технически это совсем не просто. Кто-то может сказать: ну что там, просто взял синий, взял желтый. Нет, здесь разные тона. Иногда не могу подобрать нужный мне оттенок, я начинаю искать, смешивать между собой все имеющиеся краски.

Если вначале действуешь больше интуитивно (мы же, художники, все равно интуитивно некоторые вещи делаем), то потом поражаешься: ух ты, как же я догадалась! Но потом понимаешь, что это где-то у тебя там заложено, где-то там далеко. И ты вспоминаешь: а я же писала в подобной манере.

Так, в 90-е годы у меня были оранжево-синие картины, тоже контрастные. А сейчас я немножко «высветлила» цвет. И получается, что, если копнуть глубоко, я ничего нового не придумала – я это использовала раньше, просто «вспомнила». Правда, там были единичные произведения, а здесь вышла целая серия.

Некоторые видят в выборе сине-желтого цвета актуальный внешнеполитический подтекст – отклик на войну в Украине, выражение солидарности с украинским народом.

Да, об этом мне часто пишут в комментариях на публикации работ в соцсетях. Отмечу сразу: это никак не связано – просто так получилось, совпало. Я не против, когда так говорят. Если кому-то хочется так воспринимать мои картины, я не возражаю.

Некоторым, наоборот, это не нравится. В Узбекистане, куда я недавно ездила, мне сказали, что я на этом делаю себе рекламу. Я объяснила, что вообще-то начала свою серию до 24 февраля 2022 года. Я работаю над этой серией уже почти три года. Мне заявили в ответ: тогда везде об этом пишите. А зачем я буду оправдываться перед кем-то и каждый раз все объяснять?!

Конечно, я за Украину, хочу, чтобы она победила. Потому что я против завоевательной политики, против того, чтобы убивали людей. Но мои картины, повторюсь, никак с этим не связаны. Мне не хочется вставать на чью-то сторону. Я не хочу противостояния – это моя философия.

Я знаю, что ты долго думала над названием выставки. Почему остановилась на «Рефракции»? 

Этой серией картин через мое творчество хочу выразить свою рефракцию. Это – мое видение мира, мое преломление света, цвета, тонов, композиции, воздуха.

Но ведь такое можно сказать о любой выставке, это не отражает главную визуальную особенность выставленных работ.

Возможно, но я заявила и вижу эту серию именно так. До этого хотела назвать ее композиционной симфонией – так обозначил серию один мой коллега, либо голубой или желто-синей симфонией.

Слово «рефракция» несет в себе также идею перелома, перемен. Есть такой смысл?

Перелома – нет, но перемен — возможно. Почти во всех своих сериях я придумываю что-то новое. Например, в желто-зеленой были гладкие переходы, было восприятие скольжения, гармонии. А здесь у меня все резкое, контрастное, яркое. Очень мало полутонов, переходов, растяжек. Этим выделяется моя желто-синяя серия, в этом изменения.

Можно сказать, что это новый этап или период в твоем творчестве?

Да, можно. Я уже говорила, что в 90-е годы делала какие-то подобные вещи, но, конечно, не точно такие же. И тогда я на них не сосредоточивалась, не делала большую серию, как сейчас.

Как можно определить ее по стилю?

Мы с коллегами рассматривали разные варианты и пришли к выводу, что это метафизический минимализм. Метафизический – потому что работы философские по содержанию. Минимализм – потому что я мало использую цвета и другие изобразительные средства и приемы.

А откуда идет минимализм?

Это внутреннее мое состояние. Я вообще девушка импульсивная. В молодости была вообще чрезмерно импульсивной. Могла взорваться, ругаться, если что-то было не так. Но я поняла, что надо над этим работать. Поняла, что надо воспитывать себя, усмирять взрывной характер. Потому что это некая невоспитанность, когда ты не умеешь управлять собой.

Так что не просто так я взяла и решила так писать. Я над этим долго работала, перестраивала свои взгляды на мир, поменяла восприятие каких-то вещей, стала смотреть на многое с другой позиции. Стала проще, гораздо более сдержанной, чем раньше.

И эти мировоззренческие изменения вылились в художественный шаг.

А как без этого, это же моя суть! Если смотреть на картины великих художников, можно увидеть, о чем они думали. Я своим студентам говорю всегда: можно даже сказать, что ел тот или иной художник. У каждого есть потребности, и они выражаются в картинах. Например, по работам Рубенса видно, что он дорого жил и вкусно ел.

Желто-синие «высказывания» уже заканчиваются или все еще продолжаются?

Я — как Алла Пугачева, которая говорит, что все, это последний концерт, потом я ухожу, и все никак не заканчивает петь… Я тоже пока не могу остановиться (смеется). И не только в этой серии.

Например, картины, в которых основным фоном выступал оранжевый цвет, как я думала, закончились в 2018 году. Но совсем недавно я опять написала такую. Или мои желтые холмы – они до сих пор продолжаются. Если я еду писать пейзаж, то обязательно будет желтый цвет. Я не могу оторвать его от себя. Это не то что серия – это уже во мне, часть меня.

Помимо желто-синей серии, идет ли сейчас параллельная работа над другими сериями или единичными картинами?

Конечно. У меня почти всегда идет параллельная работа над разными сериями. Не все художники так делают, не все это приветствуют. Вообще художники любят работать в одной серии, стиле. А меня это раздражает. Я – женщина, я хочу меняться, я не могу одно и то же носить и думать об одном и том же.

Например, у меня есть серия, которая уже длится несколько лет. Я хотела бы представить ее на следующей персональной выставке. Пока же я ее практически нигде не выставляла – только пару работ в Instagram. Это – «Трансформация». Трансформация, скорее всего, меня самой. Я меняюсь, хочу поменяться, стать другой сама не знаю почему.

Может, такой возраст наступает?

Мне кажется, я всю жизнь меняюсь как художник. Если художник не будет меняться, то что в нем будет интересного?! Я все время говорю: секрет молодости в том, что ты должен постоянно меняться. Если я нахожусь постоянно в каких-то поисках, задумках, это и есть сила молодости. Мне важно меняться.

Сколько всего у тебя было персональных выставок?

Много – около 20. Первую я сделала в 1986 году, когда еще была студенткой шымкентского художественного училища. Вторую – в 1992 году. А начиная с 2002 года «персоналки» были почти каждый год.

Как думаешь, как часто должен выставляться художник?

Как минимум через каждые пять лет. В молодости я делала много выставок. У меня было много сил, я много писала, мне надо было заявить о себе. Потом постепенно это желание стало угасать. Я пишу, а выставляться не стремлюсь. Когда становишься старше, кажется, что персоналки особо не нужны. Но без выставок невозможно.

Потому что художник должен напоминать о себе?

Да. Это, во-первых. Во-вторых, когда выставляешься в пространстве, видишь себя, свои ошибки, сравниваешь себя с кем-то другим. Даже у моих студентов на просмотрах это происходит: до этого им казалось, что все их работы нормальные, а выставились – и увидели свои изъяны. Так и работы художника: пока их не выставишь, пишешь в маленьком пространстве, дома, это одно, но совсем иначе они смотрятся в выставочном большом пространстве.

Есть сейчас что-то еще, помимо «Трансформации»?

Да. Есть национально-политическая серия. Один из ее образцов – картина с тремя девушками в чапанах, символизирующих Казахстан в разное время, под названием «Три времени» – уже достаточно известна. Еще есть серия натюрмортов в национальном стиле. Есть постимпрессионистическая серия – там Абай, простые люди…

Не знаю, когда я все это успею сделать и представить. Но все это в моих планах на ближайшие 20 лет. Без этого – планов — я не могу. У меня есть видение размеров, тем, цвета. Уже и холсты приготовлены, и красок валом. Главное – чтобы хватило времени все это использовать, осуществить все, что я задумала. Наверное, с желто-синей серией все-таки пора уже заканчивать.

Карлыгаш Кансейт – казахстанская художница и педагог. Родилась 10 октября 1968 года в Шымкенте. В 1987 году окончила шымкентское художественное училище им. А. Кастеева. После окончания худграфа педагогического института М.Ауэзова международного казахско-турецкого университета в 1993 году начала преподавать в колледже искусств и дизайна им. А.Кастеева (г. Шымкент), где и работает по сей день. Магистр искусствоведения, член союза художников РК, союза художников-педагогов Казахстана, международного независимого женского фонда художников «Тан Шолпан». Награждена медалью «Мәдиниет саласының үздігі» (отличник культуры Казахстана). Участница десятков международных, республиканских, городских выставок, международных симпозиумов. Работы хранятся в музеях Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Северного Кипра, а также частных коллекциях Казахстана, России, Швеции, Канады, США, Японии, Сингапура, Израиля.

Обложка и фото: Калшабек Нурислам.