Art of Her

В октябре этого года молодые казахстанские художники стали публично говорить о нарушении своих прав со стороны институций. Новая волна не жалуется, а пока совсем робко сообщает о потребительском к себе отношении. Исключение — художник Дамир Мухаметов, который требует от Центра современной культуры «Целинный» публичных извинений за испорченную инсталляцию.

Специально для Art of Her журналистка Галина Рыжкина рассуждает о том, насколько отношения между молодыми художниками и институциями можно назвать здоровыми, и почему робости в этом публичном разговоре не может быть места.

---

В октябре групповую выставку «Целинного» по итогам резиденции Re-Practice омрачил скандал. Часть инсталляции молодого художника Дамира Мухаметова сначала испортил ребенок, а потом смела и выкинула в мусорное ведро уборщица центрального выставочного зала. Это были волосы Дамира, роскошные, надо сказать, кудри, которые во время перформанса сбрил его отец. 

Перформанс Дамира к работе «Айналайын» — ритуал, и очень личный. Это взаимодействие с отцом, с которым у него не было близких отношений. Важная близость отца и сына состоялась в пространстве выставочного зала на глазах у зрителей. Свое имя в работе Дамир поменял на имя деда, и само действие — отчасти дань и его памяти. В перформансе Дамир Мухаметов показал разговор трех поколений мужчин одной семьи, которого в реальной жизни никогда не было. Неудивительно, что художник возмутился, когда обнаружил, что работа испорчена. Дамир вышел в соцсети и поднял вопрос об ответственности институции. Но широкой дискуссии не случилось, как до сих пор не поступило и публичных извинений от «Целинного». 

«Я жду извинений официальных, признания, что это произошло. Потому что для меня парадокс, что представители институций могут взять на себя вину в частном порядке, но в публичном поле никто из них не собирается ничего об этом говорить. Одно из основных требований с моей стороны — организация, в которую я подавался для участия, должна сделать официальную публикацию, высказать свое мнение о случившемся», — говорит Дамир Мухаметов.  

Может быть, Дамиру это еще неизвестно, но до недавнего времени в казахстанской культуре не принято было выяснять отношения. В казахстанском современном искусстве — тем более. Объясняется это тем, что рынок его ничтожно мал, мал настолько, что разбираться для любого из участников — почти самоубийство. 

Но насколько эти отношения можно назвать здоровыми? 

Все лето студент Миланской академии изящных искусств Ержан Ускенбаев готовил работу для алматинского фестиваля современного искусства ARTBAT Fest. Он принял участие в образовательной программе Egin Евразийского культурного альянса и посвятил работу ашаршалыку. Иммерсивная скульптура Ержана называлась Settling For Less, располагалась в банях «Арасан» и представляла собой конструкцию из пяти керамических чаш с маленькими домиками внутри. В чаши каскадом должна была поступать вода, в каждом домике — сухой чай, от чаши к чаше вода становилась бы темнее. Так должно было быть. Но первую чашу сломали еще во время установки работы, а Ержану сказали — ответственности не несем. Он хотел забрать скульптуру, но почти месяц не получал ответа от институции. Пока испорченную еще до открытия работу показывали на фестивале ARTBAT Fest, которым так гордится куратор Владислав Слудский, сломали 4 из 5 чашек Settling For Less. Что показывал куратор Слудский на своих экскурсиях по фестивалю, мне искренне непонятно. Справедливости ради, Ержану предложили переделать работу за счет альянса. Но вполне объяснимо, что от этого предложения художник отказался: 

«Когда у меня появилось время все это обдумать, я понял, что это не совсем правильно. Кураторская обязанность — сохранить работу. Четыре чаши были сломаны. Работа не совсем подходила под городскую среду, была не защищена пьедесталом хотя бы. Мне предложили сделать работу заново, но я не вижу в этом большого смысла».

На этом же 11 фестивале ARTBAT Fest работу Жанар Берекетовой «Elastics» портили три раза. Три раза натянутые вокруг фонтана «Неделька» резинки «Elastics» снимали. Кто, почему и зачем, так и не выяснили. Может быть, равнодушные к современному искусству уборщики улиц, может быть, горожане, для которых вроде как и делается паблик-арт. Такое вот печальное взаимодействие города с молодым искусством. 

«В первый раз я, наверное, сильно расстроилась, — говорит Жанар, — но стоимость материалов мне возместили.  Резинки хрупкие, я понимала, что их могут снять, но я была расстроена тем, что не успели поставить табличку с моим именем, которая давала бы право работе существовать. Но дальше ситуация показала, что это ничего не исправило. Конечно, я думаю, что если бы я была каким-то более важным художником, со мной носились бы как с писаной торбой. Но в целом, хотя организация была не идеальная, у меня нет никаких претензий. Передо мной дважды извинились».  

Голоса молодых художников робкие. Как заметил в разговоре Ержан Ускенбаев, институция в  отношениях с ними всегда в позиции власти. Тема отношения к молодым художникам обсуждается в директе, нет–нет да мелькнет в small talks во время вернисажей, но не в публичном поле. Дамир Мухаметов задал важный вопрос, но, на мой взгляд, звучит он гораздо шире, чем ответственность «Целинного» за сметенные в урну волосы. Подвергаются ли молодые казахстанские художники дискриминации? Поймите правильно: сложно представить, что на сообщения Саида Атабекова или Алмагуль Менлибаевой куратор Слудский рискнет не отвечать целый месяц. Также почти невозможно предположить, что во время выставки Воробьевых или Мельдибекова их работы позволят испортить посетителю, пусть и ребенку.   

«Уже успешных, именитых и состоявшихся художников ценят больше. Если ты начинающий художник, ты якобы пока не дорос. Но не дорос до чего? До базовых прав? — рассуждает художница Айганым Мухамеджан, — это для меня парадокс, потому что многие пишут и говорят о поддержке новых имен, но на нашей сцене все те же люди последние десятилетия».

Айганым Мухамеджан по-своему права. Когда дело доходит до серьезных проектов, организаторам приятно видеть среди участников большие имена, которые придают им вес и статус. Но если смотреть на ситуацию шире, в Алматы сегодня популярно именно молодое искусство — это оно заполняет городские галереи, дает работы для фестивалей, участвует в коммерческих проектах «хотим про арт» и сомнительных ярмарках. Это оно рефлексирует на злобу дня в инстаграме и крошечных алматинских барах. Оно живое, быстрое на подъем, оно стоит дешево, и его используют. Если бы не молодые художники, не было бы и половины пафосных городских мероприятий, не было бы такого количества выставок.

«Самая банальная вещь, но ее тоже никогда нет, — это договор, — говорит Айганым. — Даже если это неоплачиваемая выставка, фестиваль, пост, у нас должен быть договор на бумаге, а не на словах. Я не хочу через пять лет проснуться и обнаружить, что моя работа принадлежит не мне. Договор обеспечивает прозрачность, соблюдение моих прав, базовых, но сейчас я их не имею».  

Тот же «Целинный» в свои странные смутные времена остался на слуху только благодаря молодым художникам. Если бы не работа с ними, так и не сделавший ничего амбициозного музей давным-давно похоронили бы в памяти, на кладбище пышных, нереализованных казахстанских проектов. И сегодня после того, как основателя институции выпустили из тюрьмы (до сих пор странно произносить это вслух), «Целинному» было бы гораздо сложнее вернуть себе художника, зрителя и их доверие. Это были отношения, а не благотворительность, и только эти отношения помогли институции выстоять. А отношения должны быть равноправными. 

«Печально, что приходится принимать такие решения, чтобы обратить внимание на несправедливость. Институция выступает со странным аргументом: «мы стараемся для вас, а вы вот так с нами поступаете», — говорит Дамир Мухаметов. — Но, извините, я тоже стараюсь для вас, я три месяца писал материал для этой выставки. Среда должна быть экологичной, прозрачной, и к художникам должна появиться хотя бы доля уважения».  

«Казахстанский рынок только начинает развиваться» — эту фразу я слышу на протяжении десяти лет, что интересуюсь современным искусством. Добавить сюда «мы — молодая страна», и можно легко перепутать, сказал это Нурсултан Назарбаев или куратор прогрессивных взглядов. Но правда в том, что отношения внутри любого сообщества и рынка выстраивают люди. И ни маленькие бюджеты, ни государство, которое ничего не понимает в искусстве, не мешают строить эти отношения профессионально, с уважением друг к другу. Пока отношения в искусстве будут потребительскими, его развитию не поможет ничего, даже дюжина новых, помпезных музеев.