Уже который год подряд мы замечаем, что лето — один из самых активных выставочных сезонов в Алматы. Несмотря на жаркую погоду, музеи, галереи и арт-пространства предлагают гостям и жителям города насыщенную художественную программу. Исследования городской памяти, литография Дали, монументальная войлочная работа, арт-терапия — эти и другие выставки смотрите в традиционной подборке Art of Her.
Групповая выставка «Память: распаковка» в Dump Gallery
В экспозиции представлены работы участников одноименной школы, организованной [не]музеем архитектуры в партнерстве с театром-студией «Дом культуры» при поддержке Archcode Almaty и Dump Gallery. Посетители увидят групповые и индивидуальные проекты, основанные на результатах исследований городской памяти с применением практик дрейфа, сайт-специфик перформанса, ментального картирования, и других практик, освоенных во время школы.
Когда: со 2 июля по 10 июля 2024 года.
Адрес: ул. Панфилова, 101 (Dump Gallery).
Вход свободный.
Персональная выставка Интизор Отаниёзовой «Intersection Intizor» в Egin Art Space
Intersection Intizor – выставка-притча о том, как сложные системы воспроизводят себя через пространство игры, про случайность и системность решений влияющих на человеческие жизни, кризис формы и содержания, а также социологию детских и взрослых игр. Рассказывая историю ассоциаций и ощущений Интизор работает с личным опытом не пуская в него большие доминирующие нарративы все дальше автоматизирующие мир и сообщества в нем. Детская комната – безопасное место с одной стороны являющееся укрытием, а с другой, местом в которое можно сбежать.
Когда: с 4 июля по 4 августа 2024 года.
Адрес: ул. Нурмакова, 79 (Egin Art Space).
Вход свободный.
Персональная юбилейная выставка Бахтыбека Талкамбаева «Новая эра» в Государственном музее искусств им. Ә. Қастеева
Бактыбек Талкамбаев — доктор наук и искусств по международным стандартам ЮНЕСКО, деятель культуры РК, обладатель 34-й в мире медали LEONARDO DA VINCI за выдающийся вклад в развитие изобразительного искусства, профессор арт-терапии. С 1981 года член Союза Художников СССР, ныне член Союза художников Казахстана. На юбилейной выставке будет представлено более 80 работ художника.
Когда: с 9 июля по 30 июля 2024 года.
Адрес: мрк-н. Коктем-3, 22/1 (ГМИ РК им. Ә. Қастеева).
Вход платный.
Персональная выставка Гульнур Мукажановой в Aspan Gallery
Гульнур Мукажанова – молодая художница из Казахстана, проживающая в Берлине (Германия). На выставке будет представлено крупнейшее произведение Мукажановой из войлока ручной работы, созданное специально для её выставки в бывшей текстильной фабрике, ныне арт-пространстве Mill6CHAT, в Гонконге в 2023 году. Это монументальное полотно длиной более 16 метров будет впервые показано в Казахстане. Также на выставке будет представлена новая серия работ, состоящая из длинного войлочного полотна, разделенного на части.
Когда: с 24 июля по 22 сентября 2024 года.
Адрес: пр. Аль-Фараби, 140 (Aspan Gallery).
Вход свободный.
Выставка литографий Сальвадора Дали в Esentai Gallery
Сальвадор Дали, знаменитый художник-сюрреалист, с его экстравагантной личностью и причудливым художественным стилем, остается одной из самых влиятельных и противоречивых фигур в истории искусства. Его работы закрепили за ним славу одного из самых влиятельных деятелей искусства XX века. На выставке представлены работы Дали из серий «Кармен» и «Приключения Алисы в Стране Чудес», ставших заветной мечтой коллекционеров со всего мира.
На 60-й Венецианской биеннале, проходящей с 20 апреля по 24 ноября этого года, Казахстан представлен со своим национальным павильоном уже во второй раз. Далеко не все страны мира имеют собственные павильоны на этом важном международном форуме, а те, у кого они все-таки есть, зачастую прибегают к сугубо индивидуальным, разработанным самой страной механизмам отбора художественных проектов и их финансирования. Однако, учитывая не совсем удовлетворенную реакцию казахстанской арт-сцены на проект национального павильона этого года, все чаще встает вопрос, как Казахстану стоит отбирать тех, кто должен представлять республику? Что может быть сделано профессиональным сообществом уже сейчас, чтобы заинтересованные граждан:ки имели бóльшую возможность влиять на процесс отбора и на то, что будет показано на биеннале 2026-го?
Национальный павильон Казахстана на 60-й Венецианской биеннале, 2024 г.
Национальный павильон Казахстана на 60-й Венецианской биеннале, 2024 г.
Национальный павильон Казахстана на 60-й Венецианской биеннале, 2024 г.
Вопрос определения единого механизма отбора художни:ц и проектов для биеннале в Венеции ранее уже поднимался профессиональным комьюнити в Казахстане. К примеру, журналист Дмитрий Мазоренко в своей статье для издания Ariadna тезисно описал основные аспекты, которые обсуждались два года назад и должны были быть взяты в разработку для казахстанского павильона этого года. Почему же не случилось преемственности и ничего из того, что обсуждалось, не было в итоге применено? Мне кажется, ответ на этот вопрос и, в целом, на многие сложности нашего комьюнити, лежит в поле политического контекста страны. Как бы нам того ни хотелось, но авторитаризм, длящийся уже более трех десятков лет, влияет на все сферы и служит основной концептуальной рамкой нашей реальности. Это значит, что население вовлечено минимально и “фасадно”, и вся система заточена на то, чтобы все так и оставалось. Ресурсы распределяются непрозрачно, а полученные привилегии используются в личных интересах. Очень показательным выглядит наш павильон на биеннале этого года, где кураторы явно поставили вопрос собственного продвижения или же продвижения родных выше вопроса развития среды.
Национальный павильон Казахстана на 59-й Венецианской биеннале, 2022 г.
Национальный павильон Казахстана на 59-й Венецианской биеннале, 2022 г.
В том, что в прошлый раз у арт-комьюнити не получилось договориться о том, как должен отбираться проект для национального павильона, тоже нет ничего удивительного. Работа по разработке решений — это длительный и неблагодарный процесс. Это адвокатирование и общественная деятельность. Это желание достичь блага, которое вышло бы за пределы того, что хочет эго каждого отдельного актора. Мы, как сообщество, пока далеки, к сожалению, от понимания того, насколько важны эти вещи. Тем не менее, если мы все же хотим быть услышанными за пределами профессиональных рамок нашей деятельности, скажем, правительством Казахстана, у которого есть необходимое нам финансирование, то в наших же интересах попытаться договориться между собой и прийти к общему пониманию хотя бы по вопросу национального павильона на Венецианской биеннале.
Презентация Национального павильон Казахстана на 59-й Венецианской биеннале, 2022 г. Фото: Vlast.kz/Дмитрий Мазоренко
В этом плане мы вполне можем разработать не слишком сложную, но при этом работающую систему, где могли бы присутствовать транспарентность, должное коммуницирование, вовлечение комьюнити, применение существующей в стране экспертизы. Тот же самый экспертный совет, о котором шла речь в 2022 году, должен включать не только госслужащих из числа представителей министерства культуры Казахстана, но и независимых деятелей культуры, художниц и художников, не связанных родственными связями с теми, кто планирует подавать свой проект. Важно присутствие как теоретиков, так и практиков. Такой совет может включать в себя до 5 человек, и эти люди могли бы рассматривать поданные посредством open call-а заявки. Необходимой, мне кажется, и подача заявки сразу от дуэта “куратор & проект (коллективный или индивидуальный)”. Несколько этапов отбора, объявленные задолго до самой биеннале, должны обязательно сопровождаться коммуницированием и информированием населения через СМИ. Даже привлечение бизнеса, который в итоге решится спонсировать участие Казахстана на венецианской биеннале, может происходить уже на этом этапе, чтобы у компаний-спонсоров был интерес поддерживать инициативы, задействуя те ценности, которые будет транслировать отобранный страной проект. Иными словами, все это можно реализовать таким образом, чтобы от процесса выиграли многие, а не единицы (как это происходит обычно).
Я понимаю, что все рассказанное выше требует времени и больших организационных ресурсов. Тем не менее, я не могу объяснить себе, как можно продолжать делать все так, как это делается в Казахстане по сей день? У нас небольшая, но достаточно динамичная арт-сцена. Всем прекрасно известно, что у нас есть совершенно талантливые художницы и художники, представляющие опыт разных поколений. У нас есть мыслящие люди. У нас точно есть деньги. Осталось лишь найти желание для того, чтобы наконец качественно изменить ситуацию.
Центр современной культуры YEMAA открывает прием заявок на участие в третьей летней резиденции для художников YEMAA Artist Residence в Атырау. Он продлится с 3 июня по 3 июля.
Для участия приглашаются молодые художники со всех уголков Казахстана, чтобы вместе погрузиться в мир современного искусства и разработать тему био-арта через серию лекций, воркшопов, а также провести полевые исследования.
«У участников резиденции есть возможность присоединиться к исследованию параллелей между большими данными и большой водой. В современную цифровую эпоху данные текут как вода, глубоко формируя наш мир. Так же как вода данные могут быть неуловимыми и принимать различные формы. В резиденции мы углубимся в динамические отношения между данными и водой, рассмотрим их как объекты, которые взаимодействуют с человеческими и нечеловеческими объектами», — отмечает кураторка проекта Лаура Родригез.
Как и в предыдущие годы основная цель программы резиденции – это поддержка работников творческих профессий в создании эффективных, зрелых и инновационных проектов в направлении art&science.
Программа продлится с 30 июля по 22 августа, тема года — «Погружение в большие данные и большие воды». Резиденция будет проходить в гибридном формате: оффлайн в Атырау с 30 июля по 6 августа, онлайн с 6 по 22 августа.
Резиденция обеспечит всестороннюю поддержку, включая доступ к необходимой инфраструктуре, наставничество и возможности финансирования. Также организаторы покроют все расходы, связанные с участием в резиденции: приобретение материалов и инструментов для создания работ, перелет, проживание и трехразовое питание.
По окончанию резиденты получат возможность публичной выставки своих работ в Атырау и Астане. Прием заявок продолжится до 24 июня. Заявки открыты для художников со всего Казахстана в возрасте от 22 лет.
Лекторы, менторы и кураторы арт-резиденции:
Робертина Себьянич — художница, которая исследует биологические, химические, (гео)политические и культурные реалии водных сред и влияние человечества на другие организмы.
Дана Молжигит — биодизайнерка, исследовательница и инноваторка.
Лаура Родригез — междисциплинарная мексиканская художница, кураторка по специализации «Био-арт», которая исследует тему постгуманизма, материю на молекулярном уровне и философские вопросы бытия.
Артур Константинов — архитектор и независимый куратор современного искусства.
Зарина Сайдалиева — гидрометеорологиня, гляциологиня, докторка наук об окружающей среде.
Условия участия в YEMAA Artist Residence:
Заявки открыты для художников, дизайнеров и архитекторов — граждан со всего Казахстана от 22 лет.
Эссе вашего предложения или запись видео длительностью до 5 минут, в котором вы рассказываете о своей идее;
Мотивационное письмо (минимум 150 слов);
Резюме, отражающее любой профессиональный опыт и образование;
Портфолио (фотографии работ, эскизы, наброски);
Ссылки на любые упоминания: материалы в СМИ, блоги, личные страницы в соцсетях.
Важно: мотивационное письмо, резюме и портфолио необходимо отправить единым PDF-файлом, а видео с идеей нужно выслать гиперссылкой.
YEMAA Artist Residence — это пространство, которое объединяет представителей творческих профессий со всего Казахстана. Для молодых художников это шанс окунуться в творческую среду, познакомиться с другими артистами, обменяться опытом и реализовать совместные художественные проекты.
На этой неделе сенатор Амангельды Толамисов заявил, что художникам в Казахстане необходимо придать официальный статус, а в школьную программу вернуть изобразительное искусство. Он также отметил, что художники лишены правового статуса и поддержки.
«Наш депутатский запрос адресован заместителю премьер-министра Тамаре Дуйсеновой. Он связан с отсутствием в национальном законодательстве нашей страны терминов «профессиональный художник» и «изобразительное искусство», — заявил Толамисов.
По его словам, в 2020 году депутаты парламента предыдущего созыва предложили поправки к Закону о культуре, касающиеся включения понятий «искусство», «художник», «скульптор», «мастер декоративно-прикладного искусства», «ремесленник» и других. Однако в то время государственные органы не поддержали эти поправки, основываясь на том, что в законе уже есть общие термины «творческий работник» и «творческая деятельность». Соответственно, с точки зрения государственных органов, термины «художник», «поэт» и «писатель» охватываются понятием «творческий работник».
«История изобразительного искусства восходит к временам становления человечества на Земле. С первых наскальных рисунков до работ Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рубенса, Дали, Айвазовского и наших Калмыкова и Кастеева – эта профессия всегда была востребована и актуальна… Во многих странах эта профессия имеет свой профессиональный и правовой статус. Введение такого статуса в нашей стране было бы актуально, тем более что у нас есть учебные заведения, которые готовят профессиональных художников, но они лишены официального статуса», — сказал он.
Как отмечает Амангельды Толамисов, художники Казахстана сталкиваются с трудностями при трудоустройстве, правовом признании, налогообложении их доходов, государственных поддерживающих программах и участии в международных проектах. Определение профессии «художник» должно вернуться в правовое поле страны.
Кроме этого, в своем выступлении сенатор также попросил вернуть изобразительное искусство в школьную общеобразовательную программу. По его словам, отсутствие предмета негативно сказывается на развитии детей по нескольким причинам.
«Во-первых, изобразительное искусство стимулирует творческое мышление и воображение детей. Без этого предмета дети могут упустить возможность развить свои творческие и художественные навыки. Во-вторых, изучение искусства способствует развитию критического мышления и способности к анализу, синтезу и интерпретации информации. Эти навыки могут быть перенесены на другие учебные предметы. Третье, рисование, скульптура и другие художественные занятия улучшают мелкую моторику и координацию детей. Четвертое, изобразительное искусство знакомит детей с разными культурами и историческими периодами, развивает уважение и понимание культурного многообразия. Включение изобразительного искусства в учебную программу способствует интеллектуальному, эмоциональному, социальному и физическому развитию ребенка, играя важную роль в его общем развитии», — добавил он.
В Министерстве культуры и информации Казахстана разработали правила установления сооружений монументального искусства, к которому относят памятники, бюсты, стелы, барельефы и горельефы. В данный момент происходит процедура общественного обсуждения нового законопроекта. Об этом сообщает издание Tengrinews.kz.
Согласно документу, «работу по установлению сооружений монументального искусства ведут местные исполнительные органы областей, городов республиканского значения, столицы за счет бюджетных и внебюджетных средств». Памятники должны ставиться «к юбилейным и памятным датам выдающихся личностей, значимых исторических событий, определенным постановлением правительства Республики Казахстан от 28 сентября 1999 года». При этом имя человека, которому ставят памятник, должно быть в списке исторических личностей, утвержденном республиканской ономастической комиссией.
«Выдающейся личности сооружение устанавливается не ранее пяти лет со дня ее смерти, за исключением случаев проявления героизма и отваги, внесения особого значимого вклада в укрепление независимости государства и (или) совершения значимого исторического события», — говорится в документе.
Памятники не должны устанавливаться на территориях частных организаций и на участках, принадлежащим отдельным собственникам и пользователям.
Работа по сооружениям монументального искусства местными исполнительными органами ведется на плановой основе.
«Местные исполнительные органы представляют предложения о сооружении в уполномоченный орган. Оно должно иметь финансовое подтверждение, решение об отводе земельного участка и протокол комиссии по охране памятников истории и культуры».
На лучший проект сооружения объявляется конкурс. Поступившие предложения рассматривает созданная уполномоченным органом комиссия. Она может одобрить рабочий проект сооружения или отправить его на доработку.
«Одобренные комиссией рабочие проекты сооружений выполняются в размере натуральной величины установления и устанавливаются местными исполнительными органами. Доработанные рабочие проекты сооружений местными исполнительными органами вносятся на повторное рассмотрение комиссии».
Общественные обсуждения нового законопроекта продлятся до 21 мая 2024 года. С полным текстом можно ознакомиться по ссылке (кликабельно).
Казахстанская художница Мария Салагдинова(Mary Blacktea) приняла участие в виртуальной выставке проекта The Kult Talk«Yesterday, today and tomorrow», в рамках которой объединились художни_цы со всего мира в исследовании вечной темы времени. Экспозиция представляет собой работы молодых автор_ок из Казахстана, Израиля, Беларуси, Великобритании и Грузии, созданные в период с 2019 по 2024 года. Всех их объединяет чувственное отношение и видение окружающей действительности, которую они не просто воспроизводят, а осмысленно пропускают через себя.
Особое внимание в виртуальной выставке уделяется трем картинам Марии Салагдиновой: «Момент», «Медуза» и «Метро».
Художница родилась и выросла в Алматы, Казахстан. С ранних лет она проявляла интерес к различным творческим направлениям — музыке, литературе и кино. Наиболее прочную связь она нашла в изобразительном искусстве. Желание освоить технические аспекты рисунка со временем трансформировалось в стремление создавать уникальные работы, чтобы передать мирские послания через свои картины. Её произведения отражают реальную жизнь и её нюансы, акцентируя внимание на деталях, которые заслуживают особого внимания.
Изучение времени в искусстве Марии Салагдиновой происходит через глубокую визуализацию переживаний и моментов.
«Для меня время – основа постоянных переживаний. Оно абсолютно безжалостно и быстротечно, но его так хочется поймать и растянуть. Столько всего в жизни хочется изучить, попробовать, успеть, но время – это фактор, который постоянно приходится учитывать. Поэтому я так сконцентрирована на том, чтобы замечать мельчайшие детали, ведь если научиться их ценить, можно попробовать справиться с концепцией времени», – рассказывает художница.
Её цель в работах — запечатлеть те детали жизни, которые окружают нас каждый день, но часто остаются незамеченными. Произведение под названием «Метро» (2023, карандаш) вдохновлена реальной ситуацией, с которой художница столкнулась в вагоне метрополитена. Однажды она наблюдала за двумя мальчиками, увлеченно что-то обсуждающими в телефоне и сидящими в почти ренессансной позе. Рядом, ухмыляясь, парень подглядывал в тетрадь девочки, которая, возвращаясь домой из школы, делала домашнее задание. В другом месте вагона девушка пыталась наверстать упущенные минуты сна, в то время как её соседка, погруженная в свой телефон, упускала эту живую сцену. В повседневности можно найти много магии и успокоения, если уметь внимательно наблюдать.
Мария Салагдинова(Mary Blacktea), «Метро», 2023 г. Фото: The Kult Talk
В работе «Момент» (2022, карандаш на бумаге) художница использует карандаши, засушенные бабочки и гипсовые черепа, чтобы поставить перед зрителем вопрос о вечности момента и возможности искусства остановить время. Завершает серию картина «Медуза» (2023, гуашь на бумаге), представляет собой сюрреалистическую композицию, которая исследует иллюзию восприятия и призывает зрителя взглянуть за поверхность явлений, подчеркивая искажение реальности и множественность точек зрения.
Мария Салагдинова(Mary Blacktea), «Медуза», 2023 г. Фото: The Kult Talk
Мария Салагдинова(Mary Blacktea), «Момент», 2023 г. Фото: The Kult Talk
Выставка под кураторством Натальи Андреевой объединила художни_ц различных возрастов и национальностей, предлагая зрителям размышления о феномене времени в контексте современного искусства. Как часто, гуляя по залам музеев, мы задумываемся о том, что время не бесконечно?
«Порой в суете современности мы забываем, что у всего есть срок и что возможности времени ограничены. Осознав это, начинаешь по-новому ценить окружающий мир. И как раз выставка «Yesterday, today and tomorrow» напоминает нам о ценности каждого мгновения», — делится Наталья.
В выставке также приняли участие: Kate Shi и Дарья Прохорова (Беларусь), Елена Калман (Великобритания), Мария Горюнова (Грузия), Анна Рудько и Андрей Чибисов (Израиль) .
Проект «Yesterday, today and tomorrow» доступен на сайте The Kult Talk до 1 июля 2024 года.
Этот год знаменует второе независимое участие Казахстана в истории Венецианской биеннале. Это значит, что начиная с прошлой биеннале у нашей страны имеется национальный павильон, то есть собственная площадка, через которую мы можем транслировать то, что нам кажется важным сегодня донести глобальному художественному сообществу.
Национальный павильон Казахстана на 60-й Венецианской биеннале называется «Jerūiyq: Journey Beyond the Horizon» («Jerūiyq»: взгляд за горизонт»). Физически он располагается в центре Венеции, между двумя основными локациями биеннале — Джардини и Арсенале —, в здании Музея военно-морской истории (Museo storico navale). Ранее я уже упоминала, что в этом же музее находится и отмеченный жюри биеннале павильон Косово.
Представляют нашу страну такие художники, как Ерболат Толепбай, Камиль Муллашев, Анвар Мусрепов, арт-дуэт the2vvo, а также покойные Сакен Нарынов и Сергей Маслов. Кураторами национального павильона Казахстана являются руководительница столичной Pygmalion Art Gallery Данагуль Толепбай и художник Анвар Мусрепов. Комиссаркиней выступает министресса культуры и информации РК Аида Балаева.
Здание Музея военно-морской истории в Венеции, где располагается Национальный павильон Казахстана
Согласно предложенному кураторами видению, темой выставки является Жерұйық, то есть земля обетованная — концепт, передающийся поколениями из уст в уста. Для национального павильона на биеннале он служит своеобразной метафорой для поиска, исследования, улучшения и невидимого знания. Данагуль Толепбай и Анвар Мусрепов ассоциируют миф о Жерұйық с фигурой средневекового философа Асана Кайғы, который, как сообщается в брошюре, изданной для павильона, «вел кочевников к земле, свободной от болезней и голода, где время дарует вечную жизнь».
Слово Кайғы в имени философа, продолжают кураторы в своем тексте, может быть переведено с казахского как «грусть, печаль», что служит намеком на многочисленные беды, пережитые казахским народом во время модернизации степи. Там и голод 1930-х, и ядерные испытания на Семипалатинском полигоне, и осушение Аральского моря, и многие другие печальные эпизоды нашей истории.
При этом экспозиция мыслится линейно, как хронология важных работ утопического воображения казахов/казахстанцев, начиная с 1970х – период, которым датируется картина «Над белой пустыней» Камиля Муллашева — и далее через возникновение феномена казахстанского современного искусства с культовой инсталляцией «Байконур-2» художника Сергея Маслова к сегодняшнему дню, отраженному звуковой работой «Presence» дуэта the2vvo, для создания которой Лена Позднякова и Эльдар Таги использовали в том числе искусственный интеллект.
Кураторы отмечают, что с обретением независимости Казахстан получил новый импульс к деколонизации и воображению будущего, свободного от Советской цензуры и одобрения метрополии. В итоге выставка, по их словам, служит компиляцией видений идеального мира принимающих в ней участие художников, где спиритуализм пересекается с мистицизмом (видео «Аластау» Анвара Мусрепова), где номадизм служит основной для проектирования космических станций («Мобильная установка» Сакена Нарынова) и где возникают порталы, позволяющие заглянуть за пределы горизонта событий («Новое дитя. Перерождение» Ерболата Толепбая). Таким образом, заключается в тексте, «Жерұйық – это наша путеводная звезда, указывающая путь к преодолению кризиса воображения».
Прежде, чем проанализировать весьма сомнительную концепцию казахстанского павильона, описанную выше, рассмотрим его сценографию.
Насколько я понимаю, в силу ограниченности бюджета, для выставки было предусмотрено всего три достаточно узких комнат музея. Честно признаться, мне показалось, что работ было уж слишком много для такого небольшого пространства. Или же сценография была неудачно решена. К примеру, при входе в павильон в центральном зале выставлена инсталляция Сергея Маслова «Байконур-2», представляющая из себя красную юрту с маленьким экраном, размещенным на войлоке внутри. Работе явно не хватало “воздуха”, она показалась мне “забитой” в угол, почти упирающейся в низкий навесной потолок. Словом, никаких ассоциаций с безграничным космическим пространством и полетом не возникло. Я испытала лишь стесненность.
Сергей Маслов, «Байконур-2», 2002
Сергей Маслов, «Байконур-2», 2002
Конструкции Сакена Нарынова, к сожалению, тоже были расположены таким образом, что они скорее раздражали, создавая визуальный шум, чем удостаивались необходимого для их понимания внимания и концентрации посетителей. Плохо выставленный свет лишь усугубил ситуацию, заставляя работы отбрасывать ненужные тени.
Сакен Нарынов, «Шесть жизней одной души», 1998
Вид на экспозицию «Jerūiyq: Journey Beyond the Horizon»
В другом зале были выставлены две работы Ерболата Толепбая под звуковое сопровождение the2vvo. Я понимаю, что вряд ли казахстанскому дуэту Лены Поздняковой и Эльдара Таги хотелось восприниматься именно как сопровождение, но я убеждена, что для того, чтобы случилось полное погружение в такой медиум, как sound art, необходимо, по возможности, максимально “освободить” его от всего визуального, особенно такой от насыщенной по своей визуальности вселенной, как творчество Толепбая.
Последний, кстати, был представлен двумя работами – вышеупомянутой «Новое дитя. Перерождение» 2024 года и монументальной «Ақыр заман. Конец света» 1985 года. На полу этого зала также были расположены казахские көрпе. Видимо, для желающих остаться послушать созданную с помощью ИИ и вдохновленную традицией горлового пения композицию «Presence» дуэта the2vvo.
Вид на работы Ерболата Толепбая и арт-дуэта the2vvo
Вид на работы Ерболата Толепбая и арт-дуэта the2vvo
В третьем зале павильона представили новое 25-минутное видео Анвара Мусрепова, в котором художник и со-куратор проекта спекулирует о далеком будущем апокалиптического мира, где больше нет солнца и где выжившие люди снова живут, как во времена номадизма, объединившись в племена и вернувшись к ритуальным практикам.
Рядом с работой Мусрепова, в этом же зале, представлен диптих Камиля Муллашева, который точно видел:а кажд:ая казахстан:ка, хоть раз посещавш:ая музей Кастеева. Как пишется в буклете к выставке, этот проект – дипломная работа живописца, датируемая поздними 70-ми. Студенчество художника пришлось на период, когда мысли советских людей были охвачены мечтами о будущем покорении космоса и победе технологий.
Мне показалось не совсем правильным размещать в одном зале видео, обычно требующее особенного освещения (или, если быть точнее, его отсутствия) и живопись, особенно такую яркую. Из-за этого создалось впечатление, что две работы скорее спорили друг с другом, вызывая максимальное неудобство у тех, кто смотрел фильм Мусрепова, так как им постоянно приходилось отвлекаться на посетителей, передвигающихся перед картинами Муллашева.
Вид на работы Камиля Муллашева и Анвара Мусрепова
Теперь, после того, как мы разобрались со сценографией, я предлагаю вернуться к концептуальной рамке экспозиции. В своем желании быть деколониальным, как требует того сегодняшняя повестка, проект «Jerūiyq: Journey Beyond the Horizon» показался мне, наоборот, воспроизводящим все возможные колониальные клише, где выполненные половиной участников выставки работы, датируемые советским периодом, кураторы пытаются представить как субверсивные, ставящие под сомнение модернистский проект. Но я, к сожалению, не вижу ничего деколониального в структурах Нарынова, бесспорно замечательного архитектора и изобретателя, но, прежде всего, человека СССР, продукта своего времени, бесконечно верящего в достижения советской инженерии периода холодной войны и мечтающего, как и многие советские граждане того периода, освоить космос.
Также как и не кажутся мне деколониальными космические пейзажи Муллашева. Они, конечно, завораживают своей спектакулярностью, но не являются ничем другим, кроме празднования триумфа технологий, появлению которых мы обязаны именно модернизму. Даже визуально казахская степь на них – это лишь пустое пространство, выделенное для проведения экспериментов, а отсталые местные, на фоне жизней которых идет активное строительство будущего, до сих пор передвигаются на верблюдах.
Камиль Муллашев, «Над белой пустыней» (левая часть триптиха «Земля и время. Казахстан»), 1978
И, конечно, меня корёжит от постоянного упоминания космизма и прочих модернистских движений, возникших в западных контекстах, которые кураторы национального павильона очень по-колониальному переносят на контекст Казахстана. Достаточно красноречивым в этом смысле является обширное интервью Данагуль Толепбай и Анвара Мусрепова изданию Taj Magazine, где дуэт выражает надежду на то, что их проект инициирует движение среди местных художников, так сказать породит cosmism-inspired art revival в стране. Но разве подлинные арт-движения инициируются сверху, через такие структуры, как национальные павильоны? Разве они спускаются вниз через официальную повестку? И чем такое мышление отличается от, скажем, соцреализма, насажденного колониальной советской властью всем национальным республикам?
В общем, вопросов очень много к концепции проекта, к его реализации в конкретном пространства Музея военно-морской истории Венеции, к кураторам в целом. Это еще при условии, что я опускаю максимально проблемачтиынй момент родственных связей Данагуль Толепбай и Ерболата Толепбая и Анвара Мусрепова, отобравшего для выставки свое же видео-эссе. Если резюмировать, то национальный павильон Казахстана на 60-ой Венецианское биеннале кажется мне примером очень непродуманной кураторской работы, что выразилось во всех вышеупомянутых аспектах экспозиции.
Что касается финансирования, то важно отметить, что павильон был поддержан частным казахстанским бизнесом.
В заключении хотелось бы снова напомнить о важности появления в стране единого органа, который осуществлял бы работу, связанную с участием Казахстана в Венецианской биеннале. Несколько лет назад инициировался процесс создания такого комитета, но позже, насколько мне известно, все остановилось. Если уж мы взялись коллективно представлять страну, то нужно это делать качественно, а значит транспарентно, через механизм открытых отборов или системы голосования и, конечно, с налаженной коммуникацией с профессиональным сообществом. Репрезентировать Казахстан на этом престижном событии не должно быть прерогативой элит. Чтобы расти и иметь достойный имидж на международной арене, казахстанское арт-комьюнити должно фокусироваться на проекте и идее за ним, а не на непотизме и количестве ресурсов. Стране уже пора бы выучить этот важный урок.
Профессия куратора становится популярным направлением у молодых ребят, которые хотят заниматься современным искусством. Для тех, кто ещё не разобрался в её особенностях, кажется, что основная задача куратора — красиво стоять с бокалом игристого вина и умно рассказывать о тех смыслах, которые заложил художник в своих работах. Но все, конечно, куда сложнее и серьезнее.
Что должен знать начинающий куратор, чтобы успешно реализовать себя в этой профессии? Какие подводные камни есть в этой работе? Как найти правильный ориентир? Специально для Art of Her куратор и арт-консультант Владислав Слудский подготовил Памятку для начинающих кураторов.
Вид на работы Сауле Сулейменовой на выставке «The Tales of Middle-earth: Kazakhstan All the Time», Jeonbuk Museum of Art, Южная Корея, 2023 г. Кураторы: Владислав Слудский, Mr.Jung, Kim Minyoung. Фото: пресс-служба Jeonbuk Museum of Art
Слово куратор происходит от латинского cura, что позже попадает в английский язык, как «to cure» — заботиться, исцелять. В Древнем Риме кураторами называли людей, которые смотрели за надлежащим исполнением строительных работ, в частности акведуков. Это профессия до сих пор предполагает все ту же заботу, но теперь, не только об акведуках, а об обществе в целом. Как и художникам, кураторам необходимо блестяще разбираться в истории искусства (в том числе для того, чтобы эту историю переосмыслять), ориентироваться в базовых понятиях философии, политики, антропологии и социологии, чтобы в целом понимать в какой исторической точке мы все сегодня находимся. Важно сказать, что кураторство для меня окутано ореолом такой важности, что мне до сих пор неловко называть себя куратором. Полагаю, что через 13 лет и десяток выставок за спиной, я только подбираюсь к тому, о чем я вообще хотел бы “размышлять вслух”. Это долгий и тернистый путь, но это интересный путь, который учит большему, чем просто искусству.
Есть мнение, что кураторы — это мета-художники — они тоже посвящают свои карьеры исследованию каких-то конкретных тем и проблематик, но способом артикуляции этих поисков выступают выставки, а не произведения искусства. Звездный куратор Ханс Ульрих Обрист в своей замечательной книге «Пути Кураторства» (2016) так же напоминает нам о том, что курировать — значит работать с пространством. В самом широком смысле, то есть с архитектурой, контекстом здания, историей места, способами презентовать объекты в этом пространстве. Если очень коротко, то куратор — это человек небезразличный к будущему мира, который работает в тесной связи с художниками для того, чтобы вместе подсвечивать какие-то проблемы общества и стараться, как минимум, их обозначать, а как максимум, предлагать пути их решения. Но это не все.
Самоорганизация
Вид на экспозицию выставки «The Tales of Middle-earth: Kazakhstan All the Time», Jeonbuk Museum of Art, Южная Корея, 2023 г. Кураторы: Владислав Слудский, Mr.Jung, Kim Minyoung. Фото: пресс-служба Jeonbuk Museum of Art.
Самоорганизация является важным навыком для всех, кто хочет попробовать себя в качестве куратора, особенно, куратора в Казахстане. Это профессия, лишенная каких-то линейных структур, которые помогут вам войти в экосистему искусства — в стране до сих пор очень мало институций, размер и бюджеты которых позволяли бы нанимать кураторов, практически нет системных и сильных образовательных программ, внутри которых происходила бы какая-то преемственность, в отличии, например, от финансовых институций. Поэтому вы, в целом, принадлежите себе. Но нет и регуляторов, которые бы ограничивали кругозор ваших поисков. Поэтому отсутствие инфраструктуры может научить вас умственной самостоятельности, способу критически смотреть на институции в целом, искать свой голос и свою оптику. В этом смысле некоторый институциональный вакуум Центральной Азии делает всех нас достаточно автономными, но создает условия, в которых DIY является едва ли не единственной точкой входа в профессию. Поэтому первый совет — это не ждите ничего, даже формального образования. Вы можете сами найти бабушкин гараж, несколько художников, остатки стен от ремонта соседа и сделать свою первую молодую выставку — проживая этот эмпирический опыт вы будете делать ошибки и стараться избегать их в будущем.
Чтобы стать хорошим писателем, нужно сначала стать хорошим читателем. Найдите своих героев-кураторов и читайте их эссе, концепции, твиты и инстаграмы. Конечно, фигура куратора предполагает некий авторитет в каком-то вопросе, периоде времени, а иногда истории отдельно взятого художника или географии. Вы не сможете разбираться во всем, поэтому стоит определить фокус вашего кураторского исследования. Это не обязательно делать сразу, но лет через 10 после первой выставки ноги сами понесут вас в какие-то темы, которые кажутся вам ближе и интереснее — это происходит органически, такому в школе не научат. Возможно вы будущий the authority по Винсент Ван Гогу, или укиё-э, или минимализму, или художникам-абстракционистам Латинской Америки в 1960-х. Пространство для маневра огромное: его все время надо сужать до точки и расширять до окружности — через это дыхание вы узнаете место, которое занимает ваше исследование в мировой культуре.
Учите языки
Вид на коллаж Джеффри Фармера «Leaves of Grass», 2012 г. 13-documenta, Кассель (Германия), 2012 г. Куратор: Каролин Христов-Бакарджиев.
Языки это очень важно — мировая арт-тусовка разговаривает как минимум на четырех: английский, французский, испанский, немецкий. Ужины, коллекционеры, пресс-конференции, small talks в коридоре техно-клуба, кураторские экскурсии, познание других культур — все это сложно представить без базового знания хотя бы разговорного, а лучше литературного языка. В юности, на меня производило огромное впечатление то, как быстро и легко красиво одетые интеллектуалы Европы переключаются между итальянским, немецким и, например, фарси, по 15 раз за один диалог. Но сегодня я знаю, что это не попытка казаться экстравагантными, а основа коммуникации внутри сообщества. Казахский, который не так часто услышишь на тех самых международных выставках, также нужно изучать, как минимум потому что это ключ к пониманию локальности. В целом, коммуникация — это 50% работы куратора. Это может быть через письма и публикации (если вы интроверт) либо через вечеринки и ужины (если вы экстраверт).
Найдите своего сенсея
Окуи Энвезор, известный куратор современного искусства из Нигерии. Фото: brand.hyundai.com.
Искусство — это про преемственность, поэтому вам необходим свой учитель — человек, на которого хотелось бы равняться, кто-то, кто мог бы вдохновлять и показывать острые углы, сложности, направления. Кураторство — это ремесло, поэтому очень важно найти каких-то людей, которые бы делились с вами знаниями и контактами. Для меня такими людьми были и остаются Марат Гельман, Юлия Сорокина, Валерия Ибраева, Баян Бармункулова, Анжелика Акилбекова, Кендал Генри, Лиза Ахмади, Кристина Штейнбрехер-Пфандт. Уверен, у каждого из них есть свой список тех старших коллег, которые когда-то поверили в их путь. Кураторство — это профессия, где хороший совет от умного человека может помочь вам сохранить годы усилий, когда ты стучишь в дверь, которую никогда не откроют. Каждому юному падавану необходим свой джедай — найдите его!
Улучшайте насмотренность
Вид инсталляции Томаса Хиршхорна «Промежуток», 2015 г. South London Gallery, Лондон. Куратор: Терри Смит. Фото: southlondongallery.org
Летайте на выставки. Насмотренность нельзя переоценить, поэтому в какой-то момент критически важно найти выходы на резиденции, которые приняли бы вас как исследователя, стараться летать на знаковые академические выставки вроде Documenta, Manifesta или Venice Biennale. Этот список бесконечный, но важно посещать максимальное количество подобных событий, потому что там можно соприкоснуться с историей искусства, которая формируется сегодня.
Владейте навыками
Вид на экспозицию выставки «The Tales of Middle-earth: Kazakhstan All the Time», Jeonbuk Museum of Art, Южная Корея, 2023 г. Кураторы: Владислав Слудский, Mr.Jung, Kim Minyoung. Фото: пресс-служба Jeonbuk Museum of Art.
Помните о том, что роль куратора сегодня не заканчивается написанием текста и вальяжным попиванием игристого вина из высокого бокала во время открытия. Как правило, это пыльная работа и надо уметь прибить гвоздь, вымыть пол, покрасить стену. Ты рассылаешь письма директорам музеев, а через 10 минут стоишь с тряпкой в коридоре потому что из скульптуры Дэмиена Херста вытек формальдегид и это — нормально. Это project-based management и нужно хорошо понимать все цепи производства выставки от стен, света, розеток до дизайна приглашения, айдентики выставки и того, где на все это взять денег. Хорошо бы знать Adobe, как заполнять заявку в фонд и как занести 4-х метровую скульптуру в галерею с дверью 2×1 метр. Конечно, с годами и прогрессом в ваших карьерах можно будет больше фокусироваться на смыслах и меньше на их упаковке, но пока вы скорее всего человек-оркестр и это позволит вам лучше понимать организацию процессов, когда их надо будет организовывать. Понятно, что Массимильяно Джонни не прибивает гвозди в Арсенале — но он, наверняка, смог бы, если такая необходимость возникла.
Позаботьтесь о финансовом вопросе
Вид на работу Гэвина Уэйда «New & Old: Z is for Zoo», Музей Франса Халса, Харлем, 2016 г. Фото: Gert Jan van Rooij.
В целом стандартная модель предполагает, что кураторы занимаются чисто академической деятельностью и получают за свой труд гонорары при этом всячески избегая любую коммерческую составляющую. Это делается для того, чтобы избегать конфликта интересов, когда, например, хочется включить какое-то произведение в выставку, но ты знаешь, что его сложно продать и принимаешь решение в пользу рынка, а не формирования смыслов. И эта ситуация при которой сложно идти на компромисс. С другой стороны, с этой моделью есть какая-то проблема, потому что многие мои коллеги-ровесники не только в Казахстане, но и на здоровых развитых рынках вроде США или Европы, не могут обеспечивать себя исключительно кураторством. Один из вариантов — это писать статьи и получать гонорары за них, но даже самые активные 30-летние кураторы не могу производить больше двух тестов в месяц (если только они не профессиональные критики или журналисты). То есть тут side hustle тоже ограничен. Поэтому нужно придумывать модели, при которых вы можете обезопасить себя финансово, в том числе чтобы продолжать делать то, что вы делаете, не теряя свое лицо сомнительными коллаборациями с пивом, казино или картелями. В некоторых случаях галереи могут дать 10% c продаж выставки, если с галереей есть история отношения и если она понимает, что ваша экспертиза поддерживает уровень выставки, а значит и уровень коллекций, которые обратили бы на нее внимание. Можно создавать какие-то образовательные программы и брать деньги за знания, что тоже, как будто, плюс в карму и банковский счет. С годами можно начать консультировать других людей и организации и передавать знание, которое вы приобрели.
Перед тем, как продолжить свою карьеру в качестве арт консультанта Владислав Слудский работал старшим консультантом в Сингапурской компании Metis Art Education и возглавлял Ethan Cohen Gallery в Нью-Йорке, где он организовал и со-курировал персональные и групповые выставки таких значимых художников, как Ай Вейвей, Шу Бинг, Сунь Юань и Пэн Юй, Яёи Кусама, Энди Уархол, Джон Кесслер, Жанг Хуан, Гу Дешин, Цинь Фен, Гонзало Мабунда, Абудия, Моффат Такадива и Хью Хэйдан среди прочих.
Помимо кураторских проектов в галерее, Слудский также работал с Тацу Ниши, Марком Форнесом, Энрдю Роджерсом, Никитой Каданом, Николаем Кошелевым, а также рядом художников из Центральной Азии включая Елену и Виктора Воробъевых, Александра Угая, Сауле Сулейменову, арт группу Кызыл Трактор и Алмагуль Менлибаеву.
Рожденный в Алматы, в Казахстане, Слудский со-основал ежегодный фестиваль современного искусства ARTBAT FEST, который проходит в Алматы с 2010 года. Слудский также является со-основателем некоммерческой организации Евразийский Культурный Альянс (ЕКА) поддерживающей выставки, фестивали, образовательные инициативы в сфере культуры, а также программы обмена между местным и международным арт сообществом. В разное время ЕКА поддержал выставки в таких значимых организациях, как Страсбургский Музей Современного Искусства (MAMCS), музей PERMM, Альсеркаль Авеню в Дубаи, Jeonbuk Museum of Arts, а также государственный музей искусств им. Абылхана Кастеева в Алматы.
Совместно с командой ЕКА Слудский также консультировал топ менеджмент Астана ЭКСПО 2017 по Паблик Арт программе и активации территорий через общественные пространства, расширяя парк скульптур ЭКСПО до 12 произведений паблик-арта в 2021 году В 2018 году Слудский выступил со-куратором выставки Думая Коллекциями, Рассказывая Истории арт группы Кызыл Трактора совместно с Лизой Ахмади в рамках Недели Азиатского Искусства в Нью-Йорке (ACAW). За почти 15 лет своей карьеры Слудский создал обширный круг профессиональных связей и в разное время коллаборировал с лидерами индустрии из ведущих галерей мира, арт-ярмарок, музеев и аукционных домов. Летом 2019 ЕКА запустил онлайн платформу для коллекционеров и арт профессионалов Qazart.com, на которой сегодня представлены произведения более 35 современных художников из Казахстана.
В настоящий момент Слудский является независимым арт консультантом помогающим своим клиентам в вопросах коллекционирования, перевозки и хранения произведений искусства, с особым фокусом на первичный рынок, паблик-арт и живопись.
Кураторская работа Слудскиого, а также некоторые его статьи появляются в таких изданиях как Brooklyn Rail, Ocula, Huffington Post, Art Asia Pacific, A4 Mag, Esquire, Forbes, и Buro 24/7, а также в недавно изданной книге “Can Art Aid in Resolving Conflicts: 100 perspectives.” С 2021 года Слудский является участником рейтинга Forbes Kazakhstan 30 under 30.
Материал подготовлен при поддержке Евразийского культурного Альянса.
В Шымкенте продолжается персональная выставка известного казахстанского художника-графика Батухана Баймена «Nomad: black & white», ставшая особенной по ряду причин. Прежде всего, она была беспрецедентна двойным местом проведения – в выставочном зале шымкентской городской универсальной библиотеки имени А.С. Пушкина и Туркестанском областном музее изобразительных искусств. Соответственно, открывалась в этих двух местах по отдельности в один и тот же день – 10 ноября, но в разное время, что сделало уже сам вернисаж неординарным событием. На сегодня выставка еще доступна в первой локации – с этой экспозицией можно познакомиться вплоть до 31 декабря. Во второй локации она завершена.
Представленные работы поражают и впечатляют огромными размерами – до шести метров в длину. Интерес представляет и сама фигура Батухана Баймена: широко известный за рубежом и в двух казахстанских «столицах» художник-график, новатор линогравюры мало знаком землякам. Это первая за последние восемь лет его выставка в родном городе.
Автор Art of Her Лаура Копжасарова поговорила с Батуханом Байменом о концепции деления выставки на две экспозиции в двух галереях, причинах его тяготения к большим размерам, главной тематике его работ и о том, какую роль автор отводит в их понимании зрителю.
Батухан Абдикеримович, почему вы решили выставиться сразу в двух галереях? Один ваш коллега сказал, что сначала вы хотели сделать выставку в библиотеке имени Пушкина, а потом, поняв, что там работы не поместятся, решили «взять» еще один зал в городе. Это так?
Не так. Выставка изначально задумывалась в двух местах. В последний раз в Шымкенте я делал «персоналку» в 2015 году. После этого много выставлялся за рубежом, в Алматы, Астане. Не выставлялся в родном городе не потому, что не хотел – так получилось. Долго готовился к другим.
Организовывать персональные выставки очень тяжело. Прежде всего, у тебя должны быть картины, которые можешь показать, нужно их нормально оформить, организовать, «подать». Много разной работы – перевозка, разработка и установка экспозиции, печать баннеров, буклетов, пригласительных, взаимодействие со СМИ. Ты должен быть не только художником-творцом, но и перевозчиком, и грузчиком, и плотником, и печатником, и менеджером… А если выставка за рубежом, там еще прибавляются таможенные процедуры.
В общем, все это очень сложно, отнимает физические силы, ведет к большим материальным расходам. И мне просто было не до Шымкента. В этом году даже не планировал выставляться в родном городе – хотел в следующем, так как уже организовал в этом году две «персоналки» в Бишкеке и Астане.
Но меня так долго и настойчиво уговаривал сделать выставку в Шымкенте председатель городского Союза художников Абдумуталип Ахметов, что я «сдался». Согласился еще и потому, что работ у меня более чем достаточно, и их давно не видели земляки. И я подумал, что мог бы выставиться не в одном, а сразу в двух местах.
Директор Туркестанского областного музея изобразительных искусств (находится в Шымкенте – прим. автора) Айнабек Оспанов был готов предоставить зал. А мне захотелось показать свои работы еще и в выставочном зале шымкентской библиотеки имени А.С. Пушкина. Потому что она расположена в центре города, там всегда много людей, молодежи – они приходят в библиотеку как читатели и посещают галерею. Сам зал интересный – более современный, камерный. Мне показалось, что он подходит для моих не слишком крупных работ. И вот представил в библиотеке 43 такие, условно, небольшие работы, а 38 больших работ выставил в музее.
Конечно, многие удивлялись задумке и говорили: такого никогда нигде не было, чтобы один автор делал выставку одновременно в двух залах.
Батухан Баймен, цветная линогравюра «Беззаботные дни», 2020 г.
Масштабы ваших линогравюр – до шести метров в длину – действительно впечатляют. Откуда у вас такое тяготение к большим размерам?
Я всегда говорю: дело не в размере. Размер нужен, чтобы «держать» зал, зрителя. Графикам трудно делать персональную выставку, потому что есть опасность «потеряться». А вообще изначально я думал не о воздействии на зрителя, а о заполнении зала.
Можно сказать, что это началось с ташкентской выставки 2018 года в Центральном выставочном зале Дирекции художественных выставок. Меня пригласил в Ташкент председатель Академии художеств Узбекистана Акмаль Нуридинов и предложил выбор: самый большой – Центральный выставочный – зал в полторы тысячи квадратных метров или поменьше в Доме фотографий. Я подумал и сказал ему, что если выставка будет в Доме фотографий, то готов хоть завтра повесить свои работы. А если мне дадут Центральный выставочный зал, то буду готовиться. И мне это самому тоже интересно – сделать такие работы, чтобы заполнить весь зал, это и стимул, и вызов.
Хотя сначала я, конечно, сам опешил от этой задачи. Было понятно, что маленькие работы в нем потеряются – нужны большие. Я почувствовал этот зал и решил делать двух- и трехметровые работы. И вот когда я начал делать эскизы, работал, пришла мысль, что я должен «держать» не только зал, но и зрителя.
Потом все поражались. Тот же Акмаль сказал, что у них не было такого, чтобы один человек заполнил весь зал своими работами. Тем более что это графика, а не живопись. Посетители и коллеги так же удивлялись, а некоторые даже не верили, что это линогравюра. Говорили: наверное, это принтер, а не графика.
Одна известная искусствоведка несколько раз приходила и говорила: этого не может быть – это распечатка на принтере. Потом она даже приезжала в Шымкент, была у меня в мастерской и увидела своими глазами, что я делаю вручную эти огромные линогравюры. И с тех пор на выставках я всегда выставляю рядом с одной большой работой ее матрицу – как «подтверждение» моего ручного труда.
А до ташкентской выставки каковы были размеры ваших картин?
До этого были в 1,7-1,8 метров в длину на 1,2 метра в ширину. А когда только начинал – 60-90 см. На самом деле такие работы для графики не считаются маленькими – они большие. Но, условно говоря, они маленькие для меня в сравнении с моими крупными работами.
Сейчас у меня работы в основном шести-, пяти- и трехметровые. Но, повторю, дело не в самом размере. Его смысл еще и в том, что я не преподношу зрителю свои мысли в готовом виде, не делаю так, чтобы все было понятно. Зритель должен сам посмотреть на картину и словно «зайти» туда, стать частью этого мира, почувствовать его, попробовать с ним жить.
Батухан Баймен, линогравюра из серии к поэме Алишера Новои «Стена Искандера» Битва Яджужд-Маджужд, 2022 г.
То есть стать своего рода «соучастником»?
Да. Вначале картина привлекает внимание, притягивает размером. А внутри она живет своей жизнью, и вы как зритель должны «попасть» туда, попытаться понять и сделать свой вывод. Я как автор не должен ничего «подсказывать» и преподносить все на блюдечке. Бывают такие образованные зрители, которые даже больше, чем я сам, вникают в суть и понимают созданный мной мир. Я рад таким «встречам», но есть и те, кто не понимает.
А вас часто просят объяснить смысл ваших работ?
Я считаю, что не надо этого делать. Ведь все зависит от уровня знаний, интеллекта, понимания человека. Если он образованный, читающий, то поймет. А если нет, то как можно все это объяснить?! Это все равно, что за руль сядет человек, не умеющий водить машину, – он ее не сдвинет. У зрителя должны быть определенные знания.
В частности, знание и понимание истории казахов, тюрков. Мы – древний народ, истоки которого идут со времен Шумера. Поэтому я всегда показываю в своих работах какие-то «куски» прошлого – в виде символов, элементов. Это есть в каждой моей картине, даже если она о современности. Прошлое у меня переплетается с современностью.
Сейчас двадцать первый век. Сейчас совсем не та одежда, оружие, техника и все окружающее человека наполнение, что было в прошлых веках. Искусство-то тоже изменилось. Люди изменились, развиваются и идут дальше. Просто лошади, юрты, джайлау и т.д. – только таких образов сегодня мало. Поэтому я хочу «подать» от прошлого какой-то кусок. Я не подаю современному зрителю все на подносе.
А если даже молодежь не понимает историю, то, надеюсь, ей понравится художественное решение, современная подача. У меня все переплетается – там прошлое и настоящее, экспрессия, динамика, энергия. Если одну из составляющих уберешь, то художественный мир «разрушится».
Все последние ваши выставки, в том числе шымкентская, содержат в названии слово «Номад». Это связано с вашей главной темой творчества?
Да, это так. Все мои выставки сейчас идут под названием «Номад» с теми или другими вариациями. В 2016 году один мой коллега сказал, что все мои работы – о номадах, кочевниках – и предложил отразить это в названии выставки. С тех пор слово «Номад» присутствует в названиях всех моих выставок и проектов, и так будет всегда.
Батухан Баймен, линогравюра из серии «Рутина», лист №1, 2018 г.
Батухан Баймен, линогравюра из серии «В погоне за славой», лист №3, 2019 г.
Батухан Баймен, линогравюра из серии «Умай Ана и пятеро ангелов», лист №1, 2019 г.
А работы на трех выставках этого года были одни и те же?
Основной состав тот же. Но список представленных работ меняется, варьируется, я сам это решаю. Выбираешь то, что подойдет в конкретный выставочный зал. То есть экспозиция зависит от зала. Важный момент – дело не в количестве. Я считаю, что каждая картина должна выставляться отдельно, занимать собой какое-то пространство и тем самым представлять отдельный «мир».
Часть ваших работ, как видно по выставке, идет циклами, сериями – на одну и ту же тему, сюжет?
Да, в графике можно «рассказать» об одной теме, предмете в 2-10 работах. Максимально раскрыть тему, показать разные детали и ракурсы, чтобы у зрителя было больше и шире представление.
Занимались ли вы книжной графикой, иллюстрированием книг? Спрашиваю потому, что у вас много работ, посвященных произведениям Абая, Айтматова, Навои и других писателей.
Да, занимался одно время, в 80-90-е годы. Но то, что вы увидели в зале, – это не иллюстрации к книгам, это просто работы для себя. Чингиз Айтматов – мой любимый писатель. В моих работах я словно пропускаю, «фильтрую» его книги через себя. Это собственно не иллюстрации – это мое видение, моя интерпретация рассказанного в книге.
Как вообще рождаются идеи работ, что становится изначальным толчком: прочитанные книги, новости, просто наблюдения за жизнью или еще что-то?
Когда как. Например, у меня есть серия работ, посвященных роману «Күлпет» Шархана Казыгулова, который в прошлом году был признан лучшим на литературном конкурсе проекта «Меценат», и ему назначили пожизненную ежемесячную премию в размере 500 долларов.
Книгу мне подарил сам автор. А мне было интересно, что он такое написал, за что занял первое место. Три раза прочитал, не мог уловить какой-то сути. Для меня это обязательно, когда делаешь иллюстрацию. Потом, когда проникся, сделал четыре работы по «Кулпету».
Нередко идеи появляются после потрясших меня событий. Например, это было, когда в 2019 году в Астане заживо сгорели пять сестер; когда произошли январские события 2022 года. Последние меня особенно сильно потрясли, один из откликов я назвал «Жан айғайы» («Крик души»). То есть толчком может стать все что угодно – событие, встреча, книга и т.д.
Так, когда-то я читал поэму «Стена Искандера» Алишера Навои. Она мне очень понравилась. Потом подумал: почему бы не попробовать сделать по ней линогравюры? Сделал несколько серий – там есть и «маленькие», и шестиметровые работы.
Но чтобы все это сотворить, конечно, надо было досконально изучить тему. Я много читал, изучал литературу, смотрел рисунки, искал, какая была тогда одежда и т.д. Чтобы создать мир такой картины, конечно, надо все это знать. Хотя в конечном итоге я детально все не показываю, делаю силуэты, но они должны отразить дух той эпохи.
Батухан Баймен, цветная линогравюра «Я — казах. Умирал и рождался я тысячу раз…», 2021 г.
Как идет работа над картиной, когда вы уже определились с темой?
Каждый раз это озадачивание себя. Я не сижу и не рисую каждый день. Собираю информацию, читаю книги, другие источники – сейчас, слава богу, есть Интернет. Какие-то мысли у меня потом появляются. И я по этому поводу потом все время думаю – и когда обедаю, и когда за рулем, практически повсеместно. Ищу дополнительные материалы. Представляю, как это может выглядеть. Потом в один день решение появится.
То есть сначала много и долго думаешь, что и как это будет, а потом выходит в один момент, когда уже все готово здесь (показывает на голову – прим. авт). И вот когда я беру карандаш, чтобы сделать эскиз, мне уже несложно – я уже все представляю. Это как искать и найти нитку в темной комнате. Самое трудное – найти нитку. А когда найдешь, потом нетрудно резать – я же профессионал.
Сколько обычно уходит времени на создание одной работы – от момента зарождения идеи до конечного результата?
Когда как. Иногда, правда, очень редко бывает, что сегодня задумал и завтра закончил работу. В среднем же на создание одной линогравюры уходит примерно несколько месяцев.
Последнюю работу я делал в июне-июле этого года. После этого карандаш в руки не брал. Сейчас готовлюсь к самой большой работе – в восемь метров «Игры кочевников». Это будет первая работа такого размера. Хочу показать в этой восьмиметровой работе разные национальные игры – кыз куу, кокпар, байгу и другие, древние символы и образы – волков, барсов, мифических существ и т.д., смешать все это, передать и жестокость, и смелость. Экспрессивно, масштабно. Поместить туда и сегодняшних людей с сотовыми телефонами.
Так это пока видится в моем понимании. И показать все это в маленьком размере не получится. То есть сам замысел, образы, композиция требуют большого размера. Пока я все еще продумываю, уже несколько месяцев. Наверное, «созрею» к январю.
Самое сложное в моей работе – печатать. Все, конечно, сложно – найти идею, сделать эскиз, вырезать матрицу будущей картины на линолеуме. Резать, кстати, мне легче всего – могу делать это и одновременно пить чай. А потом начинаю наносить краску через матрицу на ткань. Это называется ручная печать.
Почему делаю вручную? Потому что у станков есть ограничения – максимально можно вывести через них полотно в 1-1,2 метра длиной. Чтобы сделать работы большего размера, я делаю это вручную. Сейчас у меня в мастерской три стола – отдельно на каждый размер: трех-, пяти- и шестиметровый. Так по размерам я их отдельно «печатаю». Покупаю и пробую разные ткани, сейчас вывожу на шелк. Но пока не нашел идеального варианта.
Затем возникает проблема перевозки таких работ. Пяти-шестиметровые целиком в машину не помещаются, в лифтах поднимать и спускать тоже неудобно. Поэтому я начал делать их как бы складными. Свыше восьми метров в длину уже вообще никуда не влезут. То есть на сегодня самым максимумом будет восемь метров в ширину и 2,20 в высоту, иначе они даже в грузовые машины не поместятся.
Когда планируете следующую выставку, и что на ней будет?
Я не стремлюсь постоянно выставляться. Зрителю не надо надоедать. Наверное, будет перерыв в несколько лет. Буду работать, искать что-то новое. Лично для себя я должен сделать какой-то следующий шаг, подняться на более высокую ступеньку, чтобы не повторяться. Если этого не будет, то я уже не художник.
А что для вас может стать следующим, более высоким шагом? Ведь возможности графики ограничены.
Современный смысл и подача, современная техника. Хотя у меня есть свой выработанный стиль, который искусствоведы называют узнаваемым, считаю, что стиль надо менять, надо искать что-то новое – какие-то линии, пятна, композиционные и световые решения.
По темам и идеям я скажу, что хотел бы делать «космические» работы – не в узком, а широком смысле, то есть выразить философию космоса как миропонимания. Надо показать это современным стилем, современным языком, чтобы это было понятно нашим современникам. Люди меняются, искусство тоже меняется. И я как художник должен чем-то зрителя удивить, привлечь – как по содержанию, так и по художественному выражению. А привлечь современного зрителя сегодня очень непросто.
Вообще любой художник, творческий человек, я уверен, должен всегда идти впереди. Для этого надо много читать, думать, развиваться, расти. Художник всегда опережает время. А если он в толпе, среди массы, то это не художник.
Художник должен быть впереди. В каком-то смысле в этом и состоит суть любой выставки. В том, чтобы зритель проникся чем-то новым. Если из 100 посетителей хотя бы 10 человек ушли с выставки, задумавшись, я считаю, что она состоялась.
Делаете ли вы что-то кроме линогравюр?
Да, делаю скульптуры. Но это в основном коммерческие изделия по заказу. Фактически – этой мой способ заработка. Линогравюры же я делаю не для продажи, это чистое творчество, самовыражение, через них я хочу показать свой мир. Вообще считаю, что художник не должен творить для заработка, это должно быть чистое искусство. Заработок же надо искать в другом источнике.
Батухан Баймен, цветная линогравюра «Агония», 2019 г.
Но это же чрезвычайно трудно. Редко кому из художников удается разделить заработок и творчество.
Знаете, у меня эта проблема растянулась на годы. На некоторое время я перестал творить, потому что надо было зарабатывать. По окончании вуза в 1977 году я работал по специальности, в 80-е годы активно выставлялся в Казахстане и за рубежом.
Но с 1990-х годов у меня был перерыв в творчестве. После распада Союза стала меняться система, мы были в растерянности, росли дети, нужно было содержать семью, построить дом. Чтобы зарабатывать деньги, я занялся бизнесом. И много лет не брал карандаш в руки.
Потом, когда все уже обустроилось, жизнь наладилась, появился материальный достаток, просто бизнес стал мне неинтересен. Я вновь хотел рисовать. И вот с 2007 года началось мое «возвращение» к творчеству.
Это было не просто: сначала у меня абсолютно ничего не получалось, руки не «слушались» – они попросту разучились рисовать. И мне пришлось начинать заново почти с нуля. В 2011 году сделал первую после большого перерыва выставку. И с тех пор прошло уже около 20 персоналок.
А так я с самого детства мечтал стать художником. Рисовал все, что видел, еще даже не ходя в школу. Хорошо рисовал, потому окружающие говорили, что я буду художником. Хотя отец этого не хотел, предлагал более земные, более полезные специальности – бухгалтера или строителя. Я понимаю, потому ему было трудно, надо было содержать 11 детей, а тут сын мечтает об искусстве.
Он не пустил меня в художественное училище после 8 класса, хотел, чтобы после окончания школы я поступил в КазХТИ. Но когда в шымкентском пединституте открыли художественно-графический факультет и знакомые посоветовали ему не заставлять сына идти против желания, он перестал сопротивляться.
Вы сразу определились с выбором – стать именно графиком?
Так как я люблю скульптуру, в вузе сначала хотел защищать диплом по скульптуре. Но преподаватель Темирхан Ордабеков, который всегда отмечал мои работы и видел во мне будущего графика, уговорил меня сделать дипломную по этому направлению.
Подготовка дипломной стала большим испытанием. Когда другие мои однокурсники гуляли и уезжали на каникулы, мой руководитель заставлял меня работать. Даже запирал дверь на ключ снаружи, чтобы я никуда не выходил, а только сидел и работал. Тогда, конечно, мне это не очень нравилось. Но, спустя время, я понял, что благодаря всему этому, моему учителю и педагогу, я многому научился, защитил диплом на отлично и, самое главное, стал профессиональным графиком.
И последний вопрос: восемь метров – это предел или вы на них не остановитесь?
(улыбается – прим. авт) … Знаете, когда я делал трехметровые работы, не думал, что потом будут пяти- и шестиметровые. Когда делал шестиметровые, не думал, что потом буду делать восьмиметровые.
Но сейчас думаю об этом. Не потому что нужен большой размер сам по себе, а потому что его требует, «диктует» сама задуманная композиция. Чтобы показать массу людей, толпы лошадей, передать их действия, динамику, экспрессию, чтобы это действовало на зрителя, я собираюсь взяться за восемь метров. Когда их освою, может, что-то придумаю по перевозке, тканям и т.д.
Что будет дальше – остановлюсь ли я на восьми метрах или нет?! Не знаю, посмотрим. Ответ пока под вопросом…
Батухан Абдикеримулы Баймен – один из крупных современных художников-графиков Казахстана, новатор линогравюры, внесший большой вклад в развитие отечественной графики. Родился 17 августа 1955 года в селе Абай Тюлькубасского района Южно-Казахстанской области. В 1977 году окончил художественно-графический факультет Шымкентского педагогического института.
Трудовую деятельность начал как преподаватель в Художественном колледже им. А. Кастеева. С 1989 года член Союза художников СССР. Участвовал в республиканских, союзных, международных выставках. Персональные выставки художника проходили в крупных городах республики, а также в Германии, Турции, Кыргызстане, Узбекистане, на Кипре и т.д. Деятель культуры РК, член Союза художников РК, член Академии Франции MONDIAL ART ACADEMIA, кавалер нагрудного знака «Мәдениет қайраткері». Обладатель множества медалей, наград, дипломов, почетных грамот и других знаков отличия.
Дебютная персональная выставка молодой мультидисциплинарной художницы Анны Кин «ღ» завершилась 10 октября в алматинском культурном пространстве Egin. После себя она оставила много безответных вопросов, острых споров и неоспоримое послевкусие насыщения совриском. Другими словами, ее искусство выполнило свою прямую роль – заставило задуматься.
Художественный проект Анны Кин – это приглашение к аффективному разговору о могуществе языка с выраженной индивидуальностью каждого. Главными героями и героинями этого проекта являются люди из разных этнолингвистических диаспор, через мимику и реакцию которых перед зрителем раскрывается сложный контекст различных этноязыковых групп после имперского распада и политического перехода.
Собравшись всей редакцией, мы долго думали, как же рассказать читателям и читательницам о том, на какие мысли навела нас выставка. Впервые возникла ситуация, в которой абсолютно каждый увидел разные смыслы, не пересекающиеся друг с другом. Так и не определившись, мы поняли, что лучше дать возможность высказаться самой художнице, имея на это полную объективность, в отличие от субъективного видения любого из членов редакции.
Специально для Art of Her художница Анна Кин подготовила монолог, в котором рассказывает о своем уникальном исследовательском проекте «ღ».
Назад
Далее
Задача сценографии этого выставочного проекта заключалась в том, чтобы посетитель мог не только испытать аудиальное путешествие в мир алфавитов Центральной Азии, Кавказа и Восточной Европы, но также, чтобы он мог обозревать следы насильственной советизации, вмешавшейся в естественную динамику существования разных этноязыковых групп.
Ритмика экспозиции приглашает посетителя проанализировать сходства и различия между соседствующими алфавитами. Например, сербская вуковица (vukovica), латинский вариант алфавита, здесь соседствует с его латинской версией (abeceda). Интересно здесь то, что в настоящее время в сербском языке обе эти письменности существуют одновременно. Дальше мы видим представителя из Косово, который произносит албанский алфавит языка shqip в токскском (Toskësisht) диалекте, а за ним следует представительница из Албании, которая произносит тот же алфавит, но с выраженным гегским (Gegërisht) диалектом. Ногайский и балкарский языки, принадлежащие к одной крупной кыпчакской языковой группе, расположены рядом, в один момент они синхронизируются, и это завораживает.
Зал разделен колонной. С одной стороны расположен Кавказский мир с представителями из лакской, лезгинской, азербайджанской и грузинской диаспор, персидским фарси (Fârsi) и берберским тифинаг (Tifinagh). С другой стороны расположены языки Восточной Европы: мари, украинский, македонский, сербский, албанский. Затем мы переходим к тюркским алфавитам, ногай, балкарскому и турецкому. На данный момент я успела записать 16 алфавитов и только один финно-угорский, но мне стоит поторопиться, потому что некоторые языки этой группы стремительно увядают, как, например, ныне исчезнувший биармский язык.
На самом деле из предыдущего абзаца возникает мысль, что я лингвист, но это далеко не так. Я языковой энтузиаст и художник, а идея сделать выставку на эту тему появилась у меня благодаря осознанию, что все империалистические режимы в своих колониальных методах угнетения в первую очередь стараются вытеснять именно язык как базовый инструмент народной самоидентификации. Алфавит же – набор символов, которые выполняют еще более простую и базовую функцию в этой структуре. Я пришла к идее этой выставки, направляя свою мысль от чего-то, постоянно подчеркивающего свой огромный размер и стремительно растущего, империи, к чему-то очень маленькому, простому и базовому, к букве, или даже еще менее уловимому, к звуку, фонеме. Метафоре о букве грузинского алфавита Ган «ღ», по форме напоминающей сердце, призывающей к диалогу с аффектом.
Вообще подготовка этой работы началась в декабре 2023 года, когда я начала посещать семинары, посвященные чтению и обсуждению темы империализма, в рамках инициативы Евразийского культурного альянса и группы независимых деятелей, Дмитрия Мазоренко (редактор независимого источника Vlast.kz), Жанар Бекмурзина (историк и независимая исследовательница), Артем Слёта (независимый исследователь) и Владислав Слудский (арт-дилер, куратор). Мы читали антиколониальные тексты Гаятри Спивак, Эдуарда Уади Саида, Чакрабарти и других авторов, кто внес значительный вклад в исследование и критику имперского поведения. Это помогло мне начать замечать схожие паттерны и понятия между разными империями, их средства для установки контроля, пути внедрения иерархического порядка, неравного распределения власти и ресурсов, насильственные процессы в отношении недоминирующих этнических групп. В один из дней это стало настолько большим потрясением для моей подвижной психики, что я не смогла справиться с нахлынувшими на меня эмоциями, что на время прекратила посещать семинары. Мы так долго жили под воздействием пропаганды, не замечая того факта, что советская власть ходила по тем же самым тропам, что и все прочие диктатуры, но в обратном и неочевидном порядке, спекулируя на дружбе народов и эссенциализации.
Для этого проекта я записывала не только то, как люди произносят свои алфавиты. Например, когда я пришла к Ильмирату Мухамеджановичу Вафину, представителю татарской диаспоры в Алматы, он отказался произносить свой алфавит, потому что он был недоволен тем, что стало с алфавитом вследствие насильственной советизации и при смене режимов. Вместо этого мы записали с ним интервью, в котором он делится своей перспективой на то, что происходило с татарским языком. Он показал мне, что режиму было выгодно постоянно менять письменность, таким образом создавая разрыв в коммуникациях между поколениями: «До этого была латиница, и мы к ней приспосабливались. Наши дети росли уже с другим языком, кириллицей, их переучивали. То есть в настоящий момент литературный язык существует со всеми изменениями. Хотя в самом Татарстане в разных аулах и районах существуют разные диалекты, в литературном все изменения сохранены. Тем более отличный диалект у тех татар, которые жили в Китае, наш язык мы называем “языком Габдуллы Тукай”.
В выставке нет русского языка, но я не поддерживаю русский хейт. Моя позиция в отношении русского языка такая же, как у Мадины Тлостановой: мы имеем право на наш казахский-русский язык так же, как узбеки и кыргызы имеют право на свой адаптированный русский язык, со всеми преображениями, новоизобретенными фразеологизмами. Мы должны его деколонизировать и присваивать. Мы можем изобретать свои новые языки. Для этого проекта я летала с исследованием в Белград, где я узнала про существование такого языка, как трансславик (интерславик). Это движение родом из Восточной Европы, оно соединяет славянские языки таким образом, что, зная хотя бы один из них, ты можешь читать и понимать большую часть контекста. Своего рода, креольскость. Конечно, я не считаю, что такое будущее языков меня устроило бы, но в одном из воображаемых мной будущих есть место этой космполитической идее. При этом я с большим уважением и любопытством отношусь ко всем языкам.
Анна Кин (р. 1999) – художница родом из Алматы, Казахстан. В настоящее время работает в сфере антиколониальных художественных практик, социально вовлеченного искусства и целительных практик.
Фотограф: Zhanar Shaki, Liza Kin
Сценография и постер: Дарья Прокопец
Видеограф: Danilo Ceković, Дамир Мухаметов
Оператор и монтажер: Бахтияр Келис
Участники: Ильмират Мухамеджанович Вафин; Arash Jafari Sarouei, Yakub Gekkie; Hatiye Garip Turkiye; Elchin Jafarov; Sonila Abdalli, Albania; Luka Lebanidze, Sakartvelo; Ana Dragić; Tane Laketić; Tetiana Kryvenko Ukraine; Andrea Markoska
