Восемь метров – не предел? Интервью с художником-графиком Батуханом Байменом

В Шымкенте продолжается персональная выставка известного казахстанского художника-графика Батухана Баймена «Nomad: black & white», ставшая особенной по ряду причин. Прежде всего, она была беспрецедентна двойным местом проведения – в выставочном зале шымкентской городской универсальной библиотеки имени А.С. Пушкина и Туркестанском областном музее изобразительных искусств. Соответственно, открывалась в этих двух местах по отдельности в один и тот же день – 10 ноября, но в разное время, что сделало уже сам вернисаж неординарным событием. На сегодня выставка еще доступна в первой локации – с этой экспозицией можно познакомиться вплоть до 31 декабря. Во второй локации она завершена.

Представленные работы поражают и впечатляют огромными размерами – до шести метров в длину. Интерес представляет и сама фигура Батухана Баймена: широко известный за рубежом и в двух казахстанских «столицах» художник-график, новатор линогравюры мало знаком землякам. Это первая за последние восемь лет его выставка в родном городе.

Автор Art of Her Лаура Копжасарова поговорила с Батуханом Байменом о концепции деления выставки на две экспозиции в двух галереях, причинах его тяготения к большим размерам, главной тематике его работ и о том, какую роль автор отводит в их понимании зрителю.

Батухан Абдикеримович, почему вы решили выставиться сразу в двух галереях? Один ваш коллега сказал, что сначала вы хотели сделать выставку в библиотеке имени Пушкина, а потом, поняв, что там работы не поместятся, решили «взять» еще один зал в городе. Это так?

Не так. Выставка изначально задумывалась в двух местах. В последний раз в Шымкенте я делал «персоналку» в 2015 году. После этого много выставлялся за рубежом, в Алматы, Астане. Не выставлялся в родном городе не потому, что не хотел – так получилось. Долго готовился к другим. 

Организовывать персональные выставки очень тяжело. Прежде всего, у тебя должны быть картины, которые можешь показать, нужно их нормально оформить, организовать, «подать». Много разной работы – перевозка, разработка и установка экспозиции, печать баннеров, буклетов, пригласительных, взаимодействие со СМИ. Ты должен быть не только художником-творцом, но и перевозчиком, и грузчиком, и плотником, и печатником, и менеджером… А если  выставка за рубежом, там еще прибавляются таможенные процедуры. 

В общем, все это очень сложно, отнимает физические силы, ведет к большим материальным расходам. И мне просто было не до Шымкента. В этом году даже не планировал выставляться в родном городе – хотел в следующем, так как уже организовал в этом году две «персоналки» в Бишкеке и Астане. 

Но меня так долго и настойчиво уговаривал сделать выставку в Шымкенте председатель городского Союза художников Абдумуталип Ахметов, что я «сдался». Согласился еще и потому, что работ у меня более чем достаточно, и их давно не видели земляки. И я подумал, что мог бы выставиться не в одном, а сразу в двух местах. 

Директор Туркестанского областного музея изобразительных искусств (находится в Шымкенте – прим. автора) Айнабек Оспанов был готов предоставить зал. А мне захотелось показать свои работы еще и в выставочном зале шымкентской библиотеки имени А.С. Пушкина. Потому что она расположена в центре города, там всегда много людей, молодежи – они приходят в библиотеку как читатели и посещают галерею. Сам зал интересный – более современный, камерный. Мне показалось, что он подходит для моих не слишком крупных работ. И вот представил в библиотеке 43 такие, условно, небольшие работы, а 38 больших работ выставил в музее. 

Конечно, многие удивлялись задумке и говорили: такого никогда нигде не было, чтобы один автор делал выставку одновременно в двух залах. 

Масштабы ваших линогравюр – до шести метров в длину – действительно впечатляют. Откуда у вас такое  тяготение к большим размерам?

Я всегда говорю: дело не в размере. Размер нужен, чтобы «держать» зал, зрителя. Графикам трудно делать персональную выставку, потому что есть опасность «потеряться». А вообще изначально я думал не о воздействии на зрителя, а о заполнении зала. 

Можно сказать, что это началось с ташкентской выставки 2018 года в Центральном выставочном зале Дирекции художественных выставок. Меня пригласил в Ташкент председатель Академии художеств Узбекистана Акмаль Нуридинов и предложил выбор: самый большой – Центральный выставочный – зал в полторы тысячи квадратных метров или поменьше в Доме фотографий. Я подумал и сказал ему, что если выставка будет в Доме фотографий, то готов хоть завтра повесить свои работы. А если мне дадут Центральный выставочный зал, то буду готовиться. И мне это самому тоже интересно – сделать такие работы, чтобы заполнить весь зал, это и стимул, и вызов.

Хотя сначала я, конечно, сам опешил от этой задачи. Было понятно, что маленькие работы в нем потеряются – нужны большие. Я почувствовал этот зал и решил делать двух- и трехметровые работы. И вот когда я начал делать эскизы, работал, пришла мысль, что я должен «держать» не только зал, но и зрителя. 

Потом все поражались. Тот же Акмаль сказал, что у них не было такого, чтобы один человек заполнил весь зал своими работами. Тем более что это графика, а не живопись. Посетители и коллеги так же удивлялись, а некоторые даже не верили, что это линогравюра. Говорили: наверное, это принтер, а не графика. 

Одна известная искусствоведка несколько раз приходила и говорила: этого не может быть – это распечатка на принтере. Потом она даже приезжала в Шымкент, была у меня в мастерской и увидела своими глазами, что я делаю вручную эти огромные линогравюры. И с тех пор на выставках я всегда выставляю рядом с одной большой работой ее матрицу – как «подтверждение» моего ручного труда.

А до ташкентской выставки каковы были размеры ваших картин? 

До этого были в 1,7-1,8 метров в длину на 1,2 метра в ширину. А когда только начинал – 60-90 см. На самом деле такие работы для графики не считаются маленькими – они большие. Но, условно говоря, они маленькие для меня в сравнении с моими крупными работами. 

Сейчас у меня работы в основном шести-, пяти- и трехметровые. Но, повторю, дело не в самом размере. Его смысл еще и в том, что я не преподношу зрителю свои мысли в готовом виде, не делаю так, чтобы все было понятно. Зритель должен сам посмотреть на картину и словно «зайти» туда, стать частью этого мира, почувствовать его, попробовать с ним жить.

То есть стать своего рода «соучастником»?

Да. Вначале картина привлекает внимание, притягивает размером. А внутри она живет своей жизнью, и вы как зритель должны «попасть» туда, попытаться понять и сделать свой вывод. Я как автор не должен ничего «подсказывать» и преподносить все на блюдечке. Бывают такие образованные зрители, которые даже больше, чем я сам, вникают в суть и понимают созданный мной мир. Я рад таким «встречам», но есть и те, кто не понимает.

А вас часто просят объяснить смысл ваших работ? 

Я считаю, что не надо этого делать. Ведь все зависит от уровня знаний, интеллекта, понимания человека. Если он образованный, читающий, то поймет. А если нет, то как можно все это объяснить?! Это все равно, что за руль сядет человек, не умеющий водить машину, – он ее не сдвинет. У зрителя должны быть определенные знания. 

В частности, знание и понимание истории казахов, тюрков. Мы – древний народ, истоки которого идут со времен Шумера. Поэтому я всегда показываю в своих работах какие-то «куски» прошлого – в виде символов, элементов. Это есть в каждой моей картине, даже если она о современности. Прошлое у меня переплетается с современностью. 

Сейчас двадцать первый век. Сейчас совсем не та одежда, оружие, техника и все окружающее человека наполнение, что было в прошлых веках. Искусство-то тоже изменилось. Люди изменились, развиваются и идут дальше. Просто лошади,  юрты, джайлау и т.д. – только таких образов сегодня мало. Поэтому я хочу «подать» от прошлого какой-то кусок. Я не подаю современному зрителю все на подносе.  

А если даже молодежь не понимает историю, то, надеюсь, ей понравится художественное решение, современная подача. У меня все переплетается – там прошлое и настоящее, экспрессия, динамика, энергия. Если одну из составляющих уберешь, то художественный мир «разрушится».

Все последние ваши выставки, в том числе шымкентская, содержат в названии слово «Номад». Это связано с вашей главной темой творчества?

Да, это так. Все мои выставки сейчас идут под названием «Номад» с теми или другими вариациями. В 2016 году один мой коллега сказал, что все мои работы – о номадах, кочевниках – и предложил отразить это в названии выставки. С тех пор слово «Номад» присутствует в названиях всех моих выставок и проектов, и так будет всегда. 

А работы на трех выставках этого года были одни и те же? 

Основной состав тот же. Но список представленных работ меняется, варьируется, я сам это решаю. Выбираешь то, что подойдет в конкретный выставочный зал. То есть экспозиция зависит от зала. Важный момент – дело не в количестве. Я считаю, что каждая картина должна выставляться отдельно, занимать собой какое-то пространство и тем самым представлять отдельный «мир».

Часть ваших работ, как видно по выставке, идет циклами, сериями – на одну и ту же тему, сюжет?

Да, в графике можно «рассказать» об одной теме, предмете в 2-10 работах. Максимально раскрыть тему, показать разные детали и ракурсы, чтобы у зрителя было больше и шире представление. 

Занимались ли вы книжной графикой, иллюстрированием книг? Спрашиваю потому, что у вас много работ, посвященных произведениям Абая, Айтматова, Навои и других писателей.

Да, занимался одно время, в 80-90-е годы. Но то, что вы увидели в зале, – это не иллюстрации к книгам, это просто работы для себя. Чингиз Айтматов – мой любимый писатель. В моих работах я словно пропускаю, «фильтрую» его книги через себя. Это собственно не иллюстрации – это мое видение, моя интерпретация рассказанного в книге.

Как вообще рождаются идеи работ, что становится изначальным толчком: прочитанные книги, новости, просто наблюдения за жизнью или еще что-то?

Когда как. Например, у меня есть серия работ, посвященных роману «Күлпет» Шархана Казыгулова, который в прошлом году был признан лучшим на литературном конкурсе проекта «Меценат», и ему назначили пожизненную ежемесячную премию в размере 500 долларов. 

Книгу мне подарил сам автор. А мне было интересно, что он такое написал, за что занял первое место. Три раза прочитал, не мог уловить какой-то сути. Для меня это обязательно, когда делаешь иллюстрацию. Потом, когда проникся, сделал четыре работы по «Кулпету». 

Нередко идеи появляются после потрясших меня событий. Например, это было, когда в 2019 году в Астане заживо сгорели пять сестер; когда произошли январские события 2022 года. Последние меня особенно сильно потрясли, один из откликов я назвал «Жан айғайы» («Крик души»). То есть толчком может стать все что угодно – событие, встреча, книга и т.д. 

Так, когда-то я читал поэму «Стена Искандера» Алишера Навои. Она мне очень понравилась. Потом подумал: почему бы не попробовать сделать по ней линогравюры? Сделал несколько серий – там есть и «маленькие», и шестиметровые работы. 

Но чтобы все это сотворить, конечно, надо было досконально изучить тему. Я много читал, изучал литературу, смотрел рисунки, искал, какая была тогда одежда и т.д. Чтобы создать мир такой картины, конечно, надо все это знать. Хотя в конечном итоге я детально все не показываю, делаю силуэты, но они должны отразить дух той эпохи. 

Как идет работа над картиной, когда вы уже определились с темой? 

Каждый раз это озадачивание себя. Я не сижу и не рисую каждый день. Собираю информацию, читаю книги, другие источники – сейчас, слава богу, есть Интернет. Какие-то мысли у меня потом появляются. И я по этому поводу потом все время думаю – и когда обедаю, и когда за рулем, практически повсеместно. Ищу дополнительные материалы. Представляю, как это может выглядеть. Потом в один день решение появится. 

То есть сначала много и долго думаешь, что и как это будет, а потом выходит в один момент, когда уже все готово здесь (показывает  на голову – прим. авт). И вот когда я беру карандаш, чтобы сделать эскиз, мне уже несложно – я уже все представляю. Это как искать и найти нитку в темной комнате. Самое трудное – найти нитку. А когда найдешь, потом нетрудно резать – я же профессионал. 

Сколько обычно уходит времени на создание одной работы – от момента зарождения идеи до конечного результата? 

Когда как. Иногда, правда, очень редко бывает, что сегодня задумал и завтра закончил работу. В среднем же на создание одной линогравюры уходит примерно несколько месяцев.

Последнюю работу я делал в июне-июле этого года. После этого карандаш в руки не брал. Сейчас готовлюсь к самой большой работе – в восемь метров «Игры кочевников». Это будет первая работа такого размера. Хочу показать в этой восьмиметровой работе разные национальные игры – кыз куу, кокпар, байгу и другие, древние символы и образы – волков, барсов, мифических существ и т.д., смешать все это, передать и жестокость, и смелость. Экспрессивно, масштабно. Поместить туда и сегодняшних людей с сотовыми телефонами. 

Так это пока видится в моем понимании. И показать все это в маленьком размере не получится. То есть сам замысел, образы, композиция требуют большого размера. Пока я все еще продумываю, уже несколько месяцев. Наверное, «созрею» к январю. 

Самое сложное в моей работе – печатать. Все, конечно, сложно – найти идею, сделать эскиз, вырезать матрицу будущей картины на линолеуме. Резать, кстати, мне легче всего – могу делать это и одновременно пить чай. А потом начинаю наносить краску через матрицу на ткань. Это называется ручная печать. 

Почему делаю вручную? Потому что у станков есть ограничения – максимально можно вывести через них полотно в 1-1,2 метра длиной. Чтобы сделать работы большего размера, я делаю это вручную. Сейчас у меня в мастерской три стола – отдельно на каждый размер: трех-, пяти- и шестиметровый. Так по размерам я их отдельно «печатаю». Покупаю и пробую разные ткани, сейчас вывожу на шелк. Но пока не нашел идеального варианта. 

Затем возникает проблема перевозки таких работ. Пяти-шестиметровые целиком в машину не помещаются, в лифтах поднимать и спускать тоже неудобно. Поэтому я начал делать их как бы складными. Свыше восьми метров в длину уже вообще никуда не влезут. То есть на сегодня самым максимумом будет восемь метров в ширину и 2,20 в высоту, иначе они даже в грузовые машины не поместятся. 

Когда планируете следующую выставку, и что на ней будет?

Я не стремлюсь постоянно выставляться. Зрителю не надо надоедать. Наверное, будет перерыв в несколько лет. Буду работать, искать что-то новое. Лично для себя я должен сделать какой-то следующий шаг, подняться на более высокую ступеньку, чтобы не повторяться. Если этого не будет, то я уже не художник.

А что для вас может стать следующим, более высоким шагом? Ведь возможности графики ограничены. 

Современный смысл и подача, современная техника. Хотя у меня есть свой выработанный стиль, который искусствоведы называют узнаваемым, считаю, что стиль надо менять, надо искать что-то новое – какие-то линии, пятна, композиционные и световые решения. 

По темам и идеям я скажу, что хотел бы делать «космические» работы – не в узком, а широком смысле, то есть выразить философию космоса как миропонимания. Надо показать это современным стилем, современным языком, чтобы это было понятно нашим современникам. Люди меняются, искусство тоже меняется. И я как художник должен чем-то зрителя удивить,  привлечь – как по содержанию, так и по художественному выражению. А привлечь современного зрителя сегодня очень непросто. 

Вообще любой художник, творческий человек, я уверен, должен всегда идти впереди. Для этого надо много читать, думать, развиваться, расти. Художник всегда опережает время. А если он в толпе, среди массы, то это не художник. 

Художник должен быть впереди. В каком-то смысле в этом и состоит суть любой выставки. В том, чтобы зритель проникся чем-то новым. Если из 100 посетителей хотя бы 10 человек ушли с выставки, задумавшись, я считаю, что она состоялась.

Делаете ли вы что-то кроме линогравюр?

Да, делаю скульптуры. Но это в основном коммерческие изделия по заказу. Фактически – этой мой способ заработка. Линогравюры же я делаю не для продажи, это чистое творчество, самовыражение, через них я хочу показать свой мир. Вообще считаю, что художник не должен творить для заработка, это должно быть чистое искусство. Заработок же надо искать в другом источнике.

Но это же чрезвычайно трудно. Редко кому из художников удается разделить заработок и творчество. 

Знаете, у меня эта проблема растянулась на годы. На некоторое время я перестал творить, потому что надо было зарабатывать. По окончании вуза в 1977 году я работал по специальности, в 80-е годы активно выставлялся в Казахстане и за рубежом. 

Но с 1990-х годов у меня был перерыв в творчестве. После распада Союза стала меняться система, мы были в растерянности, росли дети, нужно было содержать семью, построить дом. Чтобы зарабатывать деньги, я занялся бизнесом. И много лет не брал карандаш в руки. 

Потом, когда все уже обустроилось, жизнь наладилась, появился материальный достаток, просто бизнес стал мне неинтересен. Я вновь хотел рисовать. И вот с 2007 года началось мое «возвращение» к творчеству. 

Это было не просто: сначала у меня абсолютно ничего не получалось, руки не «слушались» – они попросту разучились рисовать. И мне пришлось начинать заново почти с нуля. В 2011 году сделал первую после большого перерыва выставку. И с тех пор прошло уже около 20 персоналок. 

А так я с самого детства мечтал стать художником. Рисовал все, что видел, еще даже не ходя в школу. Хорошо рисовал, потому окружающие говорили, что я буду художником. Хотя отец этого не хотел, предлагал более земные, более полезные специальности – бухгалтера или строителя. Я понимаю, потому ему было трудно, надо было содержать 11 детей, а тут сын мечтает об искусстве. 

Он не пустил меня в художественное училище после 8 класса, хотел, чтобы после окончания школы я поступил в КазХТИ. Но когда в шымкентском пединституте открыли художественно-графический факультет и знакомые посоветовали ему не заставлять сына идти против желания, он перестал сопротивляться. 

Вы сразу определились с выбором – стать именно графиком? 

Так как я люблю скульптуру, в вузе сначала хотел защищать диплом по скульптуре. Но преподаватель Темирхан Ордабеков, который  всегда отмечал мои работы и видел во мне будущего графика, уговорил меня сделать дипломную по этому направлению. 

Подготовка дипломной стала большим испытанием. Когда другие мои однокурсники гуляли и уезжали на каникулы, мой руководитель заставлял меня работать. Даже запирал дверь на ключ снаружи, чтобы я никуда не выходил, а только сидел и работал. Тогда, конечно, мне это не очень нравилось. Но, спустя время, я понял, что благодаря всему этому, моему учителю и педагогу, я многому научился, защитил диплом на отлично и, самое главное, стал профессиональным графиком. 

И последний вопрос: восемь метров – это предел или вы на них не остановитесь? 

(улыбается – прим. авт) … Знаете, когда я делал трехметровые работы, не думал, что потом будут пяти- и шестиметровые. Когда делал шестиметровые, не думал, что потом буду делать восьмиметровые. 

Но сейчас думаю об этом. Не потому что нужен большой размер сам по себе, а потому что его требует, «диктует» сама задуманная композиция. Чтобы показать массу людей, толпы лошадей, передать их действия, динамику, экспрессию, чтобы это действовало на зрителя, я собираюсь взяться за восемь метров. Когда их освою, может, что-то придумаю по перевозке, тканям и т.д. 

Что будет дальше – остановлюсь ли я на восьми метрах или нет?! Не знаю, посмотрим. Ответ пока под вопросом…

Батухан Абдикеримулы Баймен – один из крупных современных художников-графиков Казахстана, новатор линогравюры, внесший большой вклад в развитие отечественной графики. Родился 17 августа 1955 года в селе Абай Тюлькубасского района Южно-Казахстанской области. В 1977 году окончил художественно-графический факультет Шымкентского педагогического института. 

Трудовую деятельность начал как преподаватель в Художественном колледже им. А. Кастеева. С 1989 года член Союза художников СССР. Участвовал в республиканских, союзных, международных выставках. Персональные выставки художника проходили в крупных городах республики, а также в Германии, Турции, Кыргызстане, Узбекистане, на Кипре и т.д. Деятель культуры РК, член Союза художников РК, член Академии Франции MONDIAL ART ACADEMIA, кавалер нагрудного знака «Мәдениет қайраткері». Обладатель множества медалей, наград, дипломов, почетных грамот и других знаков отличия.