Art of Her

Центр современной культуры YEMAA в городе Атырау проводит одну из немногочисленных для Казахстана резиденций для молодых художников. Резиденция – это не обычный для нашего культурного ландшафта формат. Он объединяет в одном месте людей из разных областей культуры с целью обмена опытом, обучения, менторства, наставничества, а главное с целью внести вклад в развитие, как самих резидентов, так и культуры в целом. 

Резиденция центра современной культуры YEMAA представляет собой своеобразный бленд из интеллектуальной составляющей и строго художественной. Для того чтобы лучше понять, как работает резиденция изнутри мы поговорили с куратором Адией Рамазановой о том, какие бывают сложности, неожиданности, есть ли место спонтанности и в целом об искусстве и культуре. 

Адия, давай начнем с самого начала, расскажи, как ты пришла в проект?

О проекте узнала от Кульшат Медеуовой (Евразийский национальный университет имени Л.Н. Гумилева; кафедра философии, профессор; доктор философских наук), о том что летом в Атырау планируется какое-то интересное мероприятие среди художников, и им нужен кто-то, кто мог бы поработать по теме культурной памяти, так как проект подразумевал образовательную программу по фронтирным исследованиям. Я подумала, что заманчивое предложение, можно было во время отпуска путешествовать в другой город, продолжить исследование, в общем, я сразу согласилась. Через некоторое время мы созвонились с Асель (ред. Асель Ахметжанова, куратор в современном искусстве, со-основательница центра современной культуры Yemaa), и вот тут-то началось такое!  Когда Асель поделилась своим видением о проекте, что планировалось, что ожидается, скажу честно я опешила, потому что планка была поставлена высоко, то есть требования от куратора, да и от всех остальных участников, были высокие. Но все же желание выйти в поле, попробовать что-то новое вне преподавания взяло вверх, и вот так я оказалась в Атырау в этом проекте.

Тебе было сложно решиться выступить в этой необычной для себя роли? Долго решалась?

Не скажу, что было сложно, до приезда в Атырау и начала самой работы арт-резиденции мы с организаторами с мая месяца были на связи. Асель консультировала, направляла, вместе мы отрабатывали образовательную часть программы, работали над концепцией, делились идеями, что помогло влиться в рабочий процесс почти сразу. Но все равно, это же мой первый опыт арт-кураторства, и тонкий страх есть во мне по сей день. Каждый день здесь я открываю для себя что-то новое в общении с людьми искусства, местами чувствую, что мне не хватает практики в сфере современного искусства, это ведь совсем иная сфера со своими правилами и ценностями. Но я, так сказать, в теме, к примеру, сейчас читаю книгу Ханса Ульриха Обриста “Краткая история кураторства”.

Здорово. А скажи, вот проработав уже почти 2 недели в резиденции, какая есть разница между твоим миром академии, где, если я правильно себе представляю, работа довольно сильно регулируется государственной образовательной политикой и, так сказать, живым пульсирующим «полем»? Мне кажется, что в «поле» можно непосредственно практиковать теорию и быть, так сказать, на гребне современных проблем культуры и философии? А еще, наверное, все всё время меняется, да?

Чуть-чуть не так, смотри, сегодня многие государственные и национальные вузы становятся все более автономными и имеют возможность регулировать образовательные программы, опираясь на рыночные условия и исследовательские тренды в науке. Другими словами, в университете мы можем отойти от ТУПов и предлагать свои программы. Однако, чтобы внести предмет в образовательную программу нужны апробация, разработка программы, определение навыков, результат обучения, обсуждение и т. д., что занимает от одного года до несколько лет. А за это время какие-то исследовательские подходы или культурные явления могут измениться. Но несмотря на это, последние годы мы устраиваем выездные лекции со студентами, приглашаем практиков на свои занятия. Все это не без бюрократических процессов, конечно. Это большой прорыв, т. к. когда я была студенткой мы больше изучали теорию и историю, а сейчас мы больше ориентированы на методы и тексты современников. То есть сегодня тенденция такова, что академический мир все больше и больше становится открытым и выходит в поле, поле же перенимает опыт академического мира в виде краткосрочных программ. В этом смысле хочется отметить выгодный, если так можно выразиться, и передовой мультидисциплинарный подход центра современного искусства YEMAA.

Хорошо знать это. А какое место в культурологии и философии на сегодняшний день вообще занимает современное искусство? Ты с ним пересекалась в рамках каких-нибудь профессиональных исследований?

Мы привыкли думать, что искусство в целом — это на века, и воспринимать его как какое-то откровение для избранных. Но мир быстро меняется и меняется наше восприятие искусства. Так было и во время Возрождения, когда искусство выходило за рамки храмов и шло в общество, и тогда было много противников, считавших, что это не искусство. И сейчас много критиков современного искусства, которые считают, что оно не несет никакой исторической нагрузки. Однако современное искусство очень хорошо передает настрой общества, переплетаясь с повседневными практиками, посредством перфомансов и арт-проектов вступает в дискуссию здесь и сейчас. Так, в рамках фундаментальных проектов, реализуемых с 2011 года на кафедре философии ЕНУ под руководством Медеуовой Кульшат, мы рассматриваем современное искусство как часть социальной и культурной памяти. Результаты исследований внедрены в учебный процесс в виде предметов “Коммеморативные исследования в современной культуре Казахстана”, “Антропология нравственности”, “Космос в культурном ландшафте Казахстана” и т.д.

Возвращаясь к резиденции, расскажи, какой был самый смешной эпизод?

Думаю первые две недели самые запоминающиеся, хотя и все перемешалось и как-то сплелось. Когда с резидентами обсуждаем что-то, начинаем иногда путаться, кто, что, где это было. Иногда это бывает забавно. Но с первых дней стало понятно, что нужно вести запись. Резиденты быстро сориентировались, так кроме фотографирования и зарисовок своих ассоциативных идей переняли навык вести записи. Все интересное впереди, потому что резиденты приступают к реализации своих идей.

А самый нервный?

Слегка напряженным моментом для нас было, наверное, то, что нас снимали на камеру. Мы все-таки привыкшие фильтровать свои видео и фото. Я теперь даже поняла, что такое рабочая сторона.

Что оказалось для тебя самым сложным? А наоборот самым простым?

Для меня было достаточно легко составить программу резиденции, концептуализировать ее, потому что у меня есть опыт организации летних школ и международных конференций. А вот сложности некоторые были. Например, отбор участников. Мы с менторами, лекторами и организаторами проводили отборочный тур вместе, проводили интервью с претендентами, задача стояла отобрать всего 5 резидентов из 54 претендентов. Так как резиденция идет с образовательной программой в условиях подачи документов было предусмотрено написание эссе и мотивационное письмо, и я со своей стороны больше внимание обращала на соответствие эссе тематике резиденции, и в мотивационном письме обращала внимание на желание претендентов получить новые навыки. Второй сложный момент заключался в том, чтобы не перегрузить резидентов теорией и текстами, это все-таки не университет, а слышать их и направлять по запросу. 

А по сколько часов в день вы работаете? Как устроен типичный день в резиденции? Тебе помогает в резиденции твой педагогический опыт?

Безусловно, мой педагогический опыт мне помогает смотреть на ситуации как бы снаружи, предвидеть какие-то моменты, вовремя направить поток в ту или иную сторону, разбираться в темпераментах и характерах. Что касается типичного дня, первые две недели были очень насыщенными на лекции и воркшопы, на экскурсии по Атырау и музеям города, экспедиции по Мангыстауской области и Сарайшыку. Лекционные дни начинались с 9 утра с перерывом на обед и продолжался до 7 вечера. После ужина мы устраивали перипатетические прогулки, так сказать отрабатывали теоретическую часть на поле. На экскурсии по городу выезжали в 7 утра пока еще температура держалась на уровне 25-28 градусов, а в 11 часов уже возвращались на воркшопы. Кроме этого, в программе резидентов есть домашние задания. Например, чтение книг по лекциям Кульшат Медеуовой, составление аниме от Сауле Дюсенбиной, коллаж звука с изображением от Диаса Адиль. Надо сказать, я, как и резиденты, иногда не успевала не только в голове укладывать полученную информацию и впечатления от всего происходящего, но даже, пролистать какие-то материалы или фотографии, снятые за день, это, знаешь, любимое занятие же у всех сейчас. В целом, я надеюсь, что программа помогла раскрыть тему резиденции, а ее насыщенность подтолкнула резидентов к реализации их итоговых работ. 3-4 недели у резидентов посвящены реализации их творческих идей.

Расскажи о концепции. «Фронтир» — вот когда я услышала это слово, для меня сразу прозвенело в голове «Wildwildwest», ковбои, индейцы, знаешь, вот это все. По правде говоря, я думала, что как на карте мира не осталось белых пятен, так на ней и не осталось фронтиров, но ты здорово оживила эту концепцию.

Кстати, насчет «Wild wild west» это все еще актуальная штука. Например, в общественном сознании, принято считать западных людей дерзкими, южан “движняковыми”, северян суровыми и т. д. Но в силу глобализации и цифровизации все границы, конечно, размываются, и вроде как уже нет никаких делений, и не обязательно сосредотачиваться на каких-то своих особенностях. Что касается концепции фронтира — это не просто и не обязательно граница между мирами, мы в резиденции пользуемся этим понятием, обозначающим пространство взаимного обогащения, местом встречи разных культур. К примеру, в самом западном регионе, в Атырау, мы можем отчетливо наблюдать следы и влияние разных фронтиров – от суфизма к процессам колонизации и к деколонизации. То есть понятие не обозначает какой-то конфликт и столкновение, а обозначает экологичность и перетекание одного в другое. Пройдя же по всем этим историческим следам – европейская и азиатская стороны Жайыка, Жилгородок, площадь Исатая и Махамбета и Новая площадь — мы вернулись к своим истокам, резиденты начали изучать мифы и сказания по Серикболу Кондыбаю. То есть начали вникать изучать себя не так как принято исторически, а по-своему.

А вообще, да, первоначально концепция фронтира введена Фредериком Тернером и была связана с колониальными процессами и распознаванием «другого», определением «своего». В общем, повторюсь – в настоящее время фронтир не рассматривается как конфликтная зона, а скорее наоборот, как пространство на коммуникации, взаимодействие. Фронтирный фокус сегодня показывает, какую роль играют границы в конструировании современного социального мира. В социально-гуманитарных исследованиях прослеживается многогранность понятия фронтира – культурный фронтир, колониальный фронтир, музейный фронтир, фронтирный город и т.д. Прежде всего, это зона контактов разных культур, разных хозяйственных, социальных систем или периферий.

В рамках резиденции акцент делался на культурное пограничье одного региона – культурного фронтира города Атырау. Исторический и современный фон города выделяют Атырау среди других городов и делают его значимым местом и полем для исследований концепции «фронтира».

Беседу вела Асель Мукашева, обозреватель, консультант резиденции.

Проект создан Центром современной культуры YEMAA в партнерстве с Фондом Евразия Центральной Азии, компанией «Шеврон», компанией «Aspar Kashagan» и эко-парком Infinity plaza.